Три ночи с повесой

— Прошу прошения, сэр. Если вы позволите… — На пороге комнаты беззвучно возник дворецкий. — Леди Лили настоятельно просит вас спуститься вниз. Если, конечно, вы… — седовласый дворецкий окинул Джулиана испытующим взглядом, видимо, оценивая его состояние, — уже пришли в себя. — Величественно поклонившись, дворецкий исчез.

«Пришел в себя?» — Джулиан беззвучно чертыхнулся. Может ли он с чистой совестью сказать, что пришел в себя? Учитывая набитый желудок и аккуратно перевязанную руку, вероятно, он подходит под это определение, хоть и с некоторой натяжкой. Но «прийти в себя» совсем не значит избавиться от угрызений совести и стать прежним. Что-то подсказывало, что ждать этого придется еще долго.

«Может, все-таки незаметно улизнуть? А потом послать Лили записку с извинениями, — трусливо подумал Джулиан. — Или даже цветы… какой-нибудь немыслимых размеров букет?»

Тяжелый вздох вырвался у него из груди. Нет, он не может так поступить.

Джулиан нехотя спустился и отправился разыскивать Лили. Но ее нигде не было — ни в гостиной, ни в кабинете, ни в маленькой столовой. «Может, заглянуть в музыкальный салон?» — подумал Джулиан. Вряд ли, конечно, она там, но чем черт ни шутит. Пройдя по коридору, он толкнул прикрытую дверь.

Лили не было и тут.

Дальше по коридору была дверь в библиотеку Лео. Джулиан даже не счел необходимым заглянуть туда, предположив, что Лили нечего там делать. Однако, поравнявшись с дверью, он обернулся — ему вдруг почудилось, что в глубине комнаты мелькнул лиловый муслин. Удивленный Джулиан резко притормозил, ударился раненой рукой о ручку двери и зашипел от боли.

— Холера! — потирая руку, пробормотал он. — Будь все проклято! — И только потом понял, что царившая в комнате тишина сыграла с ним дурную шутку.

Лили сидела за письменным столом с пером в руке и, склонив темноволосую головку, что-то писала в толстой книге. Застыв в дверях, Джулиан не мог оторвать от нее глаз. Перо, равномерно подрагивая, продолжало свой стремительный бег. Потрясенный Джулиан словно прирос к полу и, задержав дыхание, слушал собственный обезумевший пульс. Стук сердца почти заглушал слабый скрип пера по бумаге.

— Похоже, я опять все испортил, да, Лили? — одними губами прошептал он. — Угадал? Ну и как мне все исправить?

Перо застыло в воздухе. Потом тонкая изящная рука Лили беззвучно обмакнула перо в чернильницу. Темноволосая головка слегка поднялась, и Джулиану представилась возможность полюбоваться ее профилем. Полуденное солнце вливалось в окно за спиной Лили, отчего ее фигурка казалась словно сотканной из золотисто-розового света. В темных волосах вспыхивали и гасли золотые искорки, густые ресницы отливали бронзой.

— А знаешь, Лили, — не дождавшись ответа, беззвучно продолжал Джулиан, — есть немало людей, которые были бы счастливы узнать, что я умер. Очень могущественных и невероятно богатых. Мне повезло, я всех их оставил с носом. Но ты… Бог свидетель, если мне и суждено умереть, то виновата в этом будешь ты.

Лили нахмурилась не поднимая глаз от книги, потом резко захлопнула ее и, изящным движением отодвинув в сторону, молча выдвинула ящик стола и достала из него пачку писем.

Пока Лили копалась в них, пытаясь отыскать нужное, Джулиан завертел головой в поисках зеркала. Он хорошо помнил, что в каждой комнате роскошно меблированного городского особняка Чатуиков в Мейфэре имелись зеркала. Одно отыскалось и здесь — болталось на дверной ручке на широкой ленте. Джулиан бесшумно повернул его зеркальной поверхностью к окну. Еще через минуту веселый солнечный зайчик запрыгал по письменному столу.

Ойкнув от неожиданности, Лили подняла глаза к двери, узнала стоявшего на пороге Джулиана, и на губах ее вспыхнула улыбка.

— Джулиан! — обрадовалась она. — Извини. Я не заметила, как ты вошел.

— Добрый день. — Джулиан подошел к столу, и взяв ладонь Лили, слегка сжал ее, с трудом справившись с искушением поднести к губам. Потом посмотрел ей в глаза.

Лили мягко повернула его руку так, чтобы свет не слепил ей глаза.

— Тебе нет необходимости пользоваться зеркалами. Они только для слуг, а не для близких друзей и не для членов семьи. А ты и то и другое.

— Не хотел тебя напугать.

Что его всегда удивляло в Чатуиках, так это их душевная щедрость и неиссякаемое радушие. Едва познакомившись с Лео, последним маркизом Харклиффом, он с изумлением отметил, что сразу стал желанным гостем в их доме.

Сначала Джулиан бывал тут в качестве друга, потом превратился в члена семьи. И это при том, что ни брат, ни сестра, в сущности, ничего о нем не знали. Ни кто его родители, ни откуда Джулиан родом. Не знали даже настоящего его имени. Вот и теперь Лили удивилась, что он предпочел воспользоваться зеркалом вместо того, чтобы просто похлопать ее по плечу.

Брат и сестра в лондонском свете считались белыми воронами. Других таких добрых и великодушных людей трудно было найти. И вот теперь Лео мертв, и виноват в этом он, Джулиан. А Лили осталась совсем одна. И это тоже на его совести.

— Прекрасно выглядишь, — смущенно пробормотал он. Как будто неловкий комплимент мог исправить дело.