Три плюс одна

— А как же «плодитесь и размножайтесь?» — В ночи вкрадчивый голос Анфисы втекал в мозг минуя уши, оплетал и обездвиживал. — Сам же сказал, что ничего другого человеку не заповедано.

Сопротивляться было трудно, но надо.

— Это обязанность искренне верующего.

— А ты, наверное, что-то вроде Толика, если судить по его разговору с Аскером: не веришь, но в качестве гипотетической возможности допускаешь? — Дождавшись кивка, Анфиса улыбнулась: — Если допускаешь, и однажды это окажется правдой — с тебя спросят за отлынивание.

Она победно выпрямилась. Для нее все звучало логично, но Ник видел брешь в рассуждениях. Он ударил в слабое место:

— Готова исполнить заповеданное здесь и сейчас?

К его удивлению, Анфиса приняла вызов.

— А ты?

Ник не ожидал. Или она не до конца поняла смысл?

— В исконном библейском смысле? Если это дело принципа — я готов.

С минуту два взгляда сверлили друг друга. До Анфисы, наконец, дошло.

«Плодитесь и размножайтесь».

— Дети — это здорово, — улыбнулась она, — но сначала, думаю, надо потренироваться.

— Юрец для этого больше не подходит?

— Мы поругались. Точнее, я поругалась. Знаешь, из-за чего? Скачу себе в светлое будущее, а эта довольная обезьяна сложила руки за голову и с ухмылочкой рассуждает: с новенькой ему перепадет уже сегодня или «придется ждать до завтра». — Анфиса осеклась. — Прости, не подумала.

Хорошо, что тьма скрыла, как Ник побледнел. Он считал, что о душевной драме догадывалась только Фаня — она была в такой же ситуации и почувствовала родственную душу. Оказалось, его симпатия на лбу написана.

— Ведь Луиза тебе нравится?

Ник выдавил:

— Мы просто друзья.

— Видел бы свои глаза, когда на нее смотришь. Даже когда о ней говоришь.

— Как же получается, что Юрец тоже рассчитывает на Луизу?

Выталкивалось это предложение, да еще с дорогим именем, сложно и больно. Анфиса с дружеским участием прижалась к Нику:

— У них с Толиком нечто вроде пакта. Когда попадается что-то интересное, один помогает создать ситуации, второй скидывает ему отработанный материал. Юрец не против секонд-хэнда, сам по себе он — убогое ничтожество, даже заняться спортом себя заставить не может. Без Толика и денег он никто, лишь языком болтает.

Деньги и подвешенный язык — это немало, Ник не мог похвастаться ни тем, ни другим. Как и любовью к спорту. Если выбирать между спортом и знаниями, выбор очевиден, потому и сделан. Выбор спорта тоже перед глазами, храпит неподалеку в отдельной палатке. Правда, в отличие от любителей знаний, он почти никогда не храпит в одиночку. Утешало, что мышцы — на время, а знания — навсегда. Ну, «навсегда» — громко сказано, маразм и склероз никто не отменял. Зато у любителей спорта — возрастная дряблость перекачанных мышц. Один-один.

— Ты тоже прошла через условия их пакта? — грубо спросил он.

Анфиса чуть отстранилась, в голосе прозвучали гордые нотки:

— Это я раскрутила Толика, а не наоборот. Но Толик — козел.

С последним Ник не спорил.

— Он коллекционер, — все же добавил он, — его интересует только новое.

— Он игрок, — поправила Анфиса. — Гоняется исключительно за недоступным.

Они стояли впритирку, обоим стало ясно: нужно или разойтись, или что-то сделать. Исчерпанная тема, уходя, уронила настроение ниже первоначального. Ник оглянулся на палатки, темневшие вдали. Пожалуй, пора возвращаться.

— Искупаемся? — Анфиса указала на озерную рябь.

— У меня нет плавок.

— У меня тоже.

— Не хочу.

— А еще спрашивал, не видела ли я чего непонятного. Все могу понять, только не тебя. Это у тебя из-за Луизы? Будешь ждать очереди? Я была о тебе лучшего мнения.

Она скинула блузку, под которой действительно ничего не оказалось, бедра и ноги избавились от тесноты джинсов, затем горку одежды украсил последний элемент, ажурный и полупрозрачный.

Ник не успел уйти — во тьме что-то хлюпнуло.

Он замер. Посторонние звуки забивались брызжущими плюхами ног Анфисы — она бежала по мелководью в желании быстрее добраться до настоящей воды. Когда уровень поднялся выше колен, задирать ступни стало проблематично и попросту некрасиво, для знающей себе цену особы женского пола это хуже расстрела. В ее исполнении купание продолжало идею соблазнения, в лунном блеске озера терялись многие подробности, но добавлялись природное очарование и некая нереальность происходящего. Анфиса чувствовала, что на нее смотрят, и остановить ее самовлюбленную игру могли только пуля в сердце или живая мышь перед глазами.

В воде с мышами туго. Оставалось надеяться на пулю.

Взбаламученная гладь прорвалась под обрушившейся массой, после выныривания разнеслись фырканье и захлебывавшиеся звуки, которые обрывались на середине, затем вновь полетели брызги…

— Анфиса! — позвал Ник.

— Созрел? Иди сюда!

Матово светившаяся чаровница подпрыгнула в воде, и зовущее движение рук словно обняло мир.

— Посмотри направо.

Теперь не нужно было прислушиваться — знакомой дорогой сюда опять шли соседи. На этот раз делегацию возглавлял лопоухий Эмин, его сопровождали трое небритых черноволосых парней, у каждого в руках были пакеты и бутылки.

— Извиняемся, мы на минутку и с подарками. От нашего стола — вашему столу.