Три плова

конфликт с войсками генерала Чжан Цзо-лина. Послушав новости, спорили. То говорили все разом, то давали человеку высказать мнение и тут же выставляли доказательства, что мнение его неразумное; порой и соглашались, но, и соглашаясь, кричали, как спорщики, на весь барак. Один новичок-столяр не задерживался у кипятильника, а тихо сидел в своем углу. Он постоянно шил, чинил или что-либо читал. Книжки читал столяр тоненькие, без картинок. В мешке с инструментом их было у него много. Водки он не пил, не курил. Озирался задумчиво и досуг свой проводил либо в углу, либо на скамье, поставленной на улице около барака, в открытом поле, где росла до горизонта гречиха. С книжкой или шитьем пройдет молча через барак, спустится с крылечка и надолго пристроится на скамье. Иногда постоит на краю гречишного поля, иногда отойдет к прохладной балочке послушать, как шумит ручеек и квакают лягушки.

Самый шумный и говорливый среди обитателей барака, землекоп Щелочков не вытерпел и спросил столяра:

— Как тебя по батюшке, землячок?

- Павел Анплитов, — еле слышно ответил столяр. — По батюшке Васильевич.

То, что столяр Анплитов не пожелал рассказать о своей деревне, семье, хозяйстве, Щелочкова разозлило.

— Язык бережет! — проговорил он с укоризной. — Знаем мы этих, которые берегут! Хитрый!

Он ворчал за его спиной, что столяр не из простых, а что-то у него неладно. От обиженного молчанием Анплитова землекопа по участку пошел слух: новичок-столяр из богатеев, кулаков.

— Не зря в молчанку играет. Он с умом молчит. Он о разоренном хозяйстве молчит.

Дошел слух и до секретаря ячейки, и секретарь посоветовал парторгу заинтересоваться молчальником.

— Может, пустое говорит Щелочков, а может, и правду. Проверь молчальника, потолкуй, раскуси. Как он, между прочим, на производстве?

— Золотые руки, — ответил парторг. — Старательный мастер, с душой.

— Все равно проверь. По моему опыту, одно из двух: либо сектант, либо того покруче...

Столяр Анплитов оказался, однако, бедняком и красным партизаном. Любопытствуя теперь, какие же книжки читает столяр, парторг раз попросил:

— Не дашь ли чего почитать позанятней?

Столяр молча опустил руку в мешок и, вытащив оттуда книжку, так же молча протянул ее парторгу.

— «Тарас Бульба», — прочел парторг.

По поведению Анплитова представлялось, что тот вытащит черное миссионерское евангелие или сборник баптистских песнопений, но Столяр читал Гоголя, которого и парторг и сынишка его читали с удовольствием. И какой же он, в самом деле, сектант, если не слышно, чтобы исполнял псалмы или гимны?

— Ну его, пускай молчит, — сказал парторг. — Позовем на собрание — может, там, перед народом, выскажется.

На собрание столяр пришел. Но и здесь выбрал место в углу, около дверей. Слушал он, как замечали сезонники, внимательно, держась двумя пальцами за ухо. Ему крикнули:

— Высказаться не желаешь, Павел Васильевич? Тут вот плотники насчет сушилки толковали. Как твое мнение?

Столяр покачал головой: нет, мол, товарищи, выступать не буду, ведите собрание дальше.

И в бараке к столяру привыкли. Пр<ишли опять новые работники и среди новых один китаец. Нанявшись на шахту плотником, он поселился на койке рядом с молчальником Ан-плитовым. Трудную фамилию китайца выговорить здесь никто не мог, и назвали его Джаном.

— Ты его не трожь, не дури, — советовали Щелочкову сезонники, которые знали глупые замашки землекопа, любившего приставать к безобидным людям.

Но Щелочков не послушался — во всю поперла из него дурь. Стоило китайцу пройти мимо его койки, как Щелочков суживал с помощью пальцев глаза и выкрикивал булькающим голосом:

— Ходя! Послюшай, ходя!

Джан презрительно его оглядывал, но на приставания Щелочкова не отвечал и только на улице отплевывался. Щелочков стал чаще повторять свои насмешки, глупо веселясь и надеясь и других потешить.

В середине осени (около барака убрали гречиху, и острей запахла серным колчеданом черная земля) парторг получил от столяра Анплитова записку. Ее принесли к нему на квартиру.

«Парторг, прими меры, — писал в доставленной сыном уборщицы записке столяр.—В нашем бараке есть национальный уклон. Подрежь крылья Щелочкову — ворон уж очень размахался, покоя не дает трудящемуся человеку. С подписью Анплитов Павел Васильевич».

— Да он тут самый сознательный!—одобрил столяра парторг. - Известное дело, партизанил, правду добывал с винтовочкой. А я его чуть было в мироеды не зачислил. Сам виноват: молчит и молчит. Потолковать с ним опять, что ли?

Но толковать надо было не с Анплитовым, а с Щелочко-вым, о дурости которого слыхал и парторг. Он собирался было заняться землекопом и раньше, да в первый раз отложил, оттого что Щелочкова премировали на участке за кубатуру — неохота было испортить человеку праздник; а во второй раз отложил по той причине, что землекоп готовился к отъезду на стройку Бобриковского химического комбината. После записки столяра парторг пришел в барак и присел на койку Щелочкова.

— Скажи мне, товарищ Щелочков, сам: какое значение слова «интернационал»?