Три побоища — от Калки до Куликовской битвы

Мстислав Удатный сам пожелал осмотреть тела убитых мунгалов, с которыми ему доселе не доводилось встречаться в бою. Князь спешился и вступил в круг своих дружинников, которые разглядывали оружие сраженных стрелами мунгалов.

Мстислав снял с головы позолоченный островерхий шлем и склонился над мертвецами.

Один из убитых татар был с пробитой насквозь шеей, другому стрела угодила прямо в глаз.

На мертвецах были длинные стеганые халаты, поверх которых были надеты железные пластинчатые панцири, на поясе у обоих висели нож и сабля. На ногах были широкие кожаные сапоги с загнутыми голенищами.

Дружинники сняли с убитых татар островерхие железные шлемы и передавали их из рук в руки.

– Шлемы-то хорезмийские, – заметил кто-то из гридней. – И щит вот у этого трупяка тоже хорезмийский.

– А сабли-то у них из голубой стали, – проговорил другой дружинник, осматривая изогнутый татарский клинок. – Не иначе, из Джунгарии.

Кроме сабель и кинжалов дружинники сняли с мертвых мунгалов большие колчаны со стрелами, саадаки, волосяные арканы и небольшие топорики.

Мстислав заинтересовался татарским луком, изготовленным из древесины какого-то неизвестного на Руси дерева. В средней части лук был оклеен костяными накладками и обмотан ивовой корой в том месте, где лучник накладывает стрелу. Тетива лука была сплетена из жил какого-то крупного животного, по всей видимости быка.

Убитые мунгалы имели отталкивающий вид: бритоголовые, с косами на висках, смазанными бараньим салом. Их дочерна загорелые лица были искажены гримасой предсмертной агонии, раскосые глаза были полузакрыты, из ощеренных ртов торчали кривые зубы, желтые, как у старых кляч. У одного из мертвецов на груди под панцирем оказался мешочек, из которого дружинники высыпали на траву россыпь золотых монет и несколько отрезанных женских ушей с золотыми серьгами.

– Откуда же вы свалились на нашу голову, идолища поганые? – проворчал Мстислав и поморщился. – Они еще разлагаться не начали, а от них уже такая вонь идет, хоть нос затыкай!

Мстислав взглянул на галицкого воеводу Юрия Домамерича.

– Эти мунгалы, наверно, с рождения мыться не приучены, – усмехнулся воевода. – Такая жара, а они в стеганых халатах парятся. Чудной народ!

Всадники хана Кутеска и дружинники Даниила Романовича настигли один из отступающих татарских отрядов, взяв его в клещи. Завязалась яростная битва. Несколько сотен конных татар с воинственным кличем с разных сторон бросились на выручку к своим. Теперь в окружении оказались волыняне и батыры Кутеска. На шум битвы устремились галичане и киевляне, а также конники Тааза и Алтуша. Над степью поднялась пыльная завеса, в которой сверкали на солнце сталкивающиеся клинки мечей, шлемы и щиты воинов.

Князь Даниил ударом копья сбил с коня татарского военачальника. О том, что это был не простой сотник, говорило то, что окружавшие этого знатного мунгала телохранители сражались насмерть и полегли все до одного под мечами русичей. А было этих телохранителей тридцать человек.

Половцы допросили знатного пленника, который неплохо говорил по-половецки.

– Это дархан, начальник над тысячей воинов, – сказал хан Кутеск Даниилу, кивнув на пленника, которому русичи накладывали повязку на пробитое бедро. – Его зовут Гемябек. Он возглавляет головной отряд хана Джебэ.

– Где основные силы Джебэ? – спросил Даниил.

Кутеск обратился к пленнику на своем родном языке.

Гемябек, морщась от боли, махнул рукой на юго-запад.

– Где-то там… – Кутеск указал рукой на закат солнца. – Джебэ послал Гемябека проверить, каковы русы в сече, крепки ли у них кони.

– Ну как, проверил? – усмехнулся Даниил, возвышаясь над пленником, сидящим на примятой траве. – Погоди, нехристь, доберемся и до твоего хана!

Кутеск перевел пленнику слова Даниила и что-то еще добавил от себя, сердито замахнувшись на него плетью.

Разбитые татары умчались прочь, нахлестывая коней. Русичи и половцы снимали с поверженных врагов оружие, шлемы и панцири, стаскивали сапоги, примеряли на себя добротные пояса, украшенные костяными и серебряными накладками. Татар полегло больше сотни. У русичей и половцев было всего около тридцати убитых.

– Надо продолжить преследование! – молвил горячий Изяслав Ингваревич, племянник Мстислава Немого. – На такой жаре татары далеко от нас не уйдут, кони у них не железные. Порубим поганых татар в капусту!

С ним согласился Даниил Романович.

Однако Мстислав Удатный приказал трубить отступление.

– Головному полку опасно далеко отрываться от главных сил, – сказал он. – Мы же не знаем, где именно поджидают нас татарские ханы и как много конницы у них под рукой. Думается мне, что это бегство татар – обычная уловка.

Русские дружины повернули обратно к Днепру. Половцы были недовольны, но не посмели прекословить галицкому князю, авторитет которого был среди степняков непререкаем.