Три побоища — от Калки до Куликовской битвы

На третий день с раннего утра татарские лучники стали засыпать русский стан сотнями зажженных стрел, желая вызвать пожар и переполох. Однако киевляне были готовы и к этому. Они гасили свои вспыхнувшие шатры землей и песком, укладывали на очаги пламени сырые кожи. Ничего не добившись обстрелом из луков, мунгалы решили вручную растащить повозки киевлян и таким образом ворваться в их лагерь. Тысячи татар яростно лезли на холм, передние из них перерубали ножами и топорами оглобли и веревки, скреплявшие возы между собой. Киевляне, поняв тактику мунгалов, высыпали из-за повозок на склон холма, выстроившись плотными шеренгами. Их продолговатые красные щиты опоясали вершину холма, словно два красных забора. Наступая снизу вверх, татары так и не смогли пробиться через этот живой заслон. В вечерних сумерках татары вновь отступили, унося своих убитых и раненых.

На четвертый день от татар прибыли послы для переговоров с киевским князем. Послов было трое: два мунгала и араб-толмач.

Мстислав Романович встретил татарских посланцев в своем шатре, сидя на походном троне, в окружении воевод. Это было третье татарское посольство, отдающее ему низкий земной поклон, за последний месяц. С первыми двумя посольствами великий князь особо не церемонился, ныне он оказался в непростой ситуации, поэтому рубить сплеча не собирался.

Оба мунгала были в длинных дорогих одеяниях, с золотыми поясами, в яловых сапогах с загнутыми носками и голенищами, на головах у них были высокие шапки с опушкой из чернобурых лисиц. Толмач был в красно-желтом полосатом халате, кожаных шнурованных башмаках, с чалмой на голове.

Один из мунгалов, темный от загара, со шрамом на левой щеке, с жидкой седой бородой, обратился к великому князю с такими словами:

– Славные Цыгыр-хан и Тешу-нойон приветствуют храброго киевского князя! Монголы большой кровью заплатили за победу при Калке-реке. Поэтому мы хотим разойтись с киевским князем миром. Пусть русы сложат оружие, им будет позволено вернуться домой, но все добро в вашем стане будет нашей добычей.

Толмач перевел все сказанное послом на русский язык. Мстислав Романович криво усмехнулся:

– Ишь, чего удумали, черти косоглазые! Безоружных-то нас вы живо посечете. С оружием мы сюда пришли, с оружием и уйдем. Так и скажите своим ханам.

Послы с поклоном удалились.

С вершины холма киевляне видели, как к татарскому стану подтягиваются конные отряды мунгалов, возвращающиеся из погони за отступающим русским воинством. Теперь перевес сил стал явно в пользу татар. Киевляне приготовились к отражению нового штурма. Но от татар вновь пожаловали послы.

– Славный Субудай-багатур извещает киевского князя, что помощи ему ждать неоткуда, все русские полки полегли в сече, – проговорил все тот же посол со шрамом на щеке. – Субудай желает воздать должное мужеству киевского князя, потому-то и предлагает ему перемирие. Потери русов и так очень велики, незачем продолжать эту бойню. Субудай говорит киевскому князю: сложи оружие и веди своих воинов домой.

Мстислав Романович выслушал посла с угрюмым лицом. Даже если мунгал лжет и русским полкам удалось прорваться к Днепру, на подмогу действительно нет никаких надежд. Киевлянам придется как-то самим выпутываться из этого труднейшего положения.

– Повторяю, нехристь, оружие мы не сдадим! – промолвил Мстислав Романович, грозно сдвинув брови. – С оружием мы – сила! А веры к вашим клятвам у нас нет. Ступайте!

Послы ни с чем вернулись в татарский стан.

В полдень в шатре великого князя состоялся военный совет. На нем присутствовали все воеводы, а также князья Александр Глебович и юный Андрей Владимирович.

– Что будем делать, други? – обратился к собравшимся Мстислав Романович. – Помощи нам ждать неоткуда. Враги превосходят нас втрое числом. Коль выйдем в поле, то все поляжем, как один, в неравной сече. Но и отсидеться здесь, на холме, нам тоже не удастся, ибо вода у нас на исходе.

– На пару деньков воды у нас еще хватит, – с надеждой в голосе проговорил Александр Глебович, – а там татары, быть может, и сами уберутся восвояси. Не век же им тут стоять!

– Вы же видели, други, как воюют татары, как они преследуют уже разбитого врага, – заговорил гридничий киевского князя. – Все их слова – обман. Не пропустят нас татары на Русь ни с оружием, ни тем более безоружных. Пробиваться нужно силой, покуда ратники и кони наши от жажды не ослабели. Сегодня же ночью пробиваться!

Самые решительные из воевод поддержали Ермолая Федосеича. Поддержал его и юный зять великого князя.

– Татары измучены битвой и преследованием, не смогут они остановить наше войско, – сверкая очами, молвил князь Андрей. – Как стемнеет, надо седлать коней! Исполчать пешую рать! Все, может, и не прорвутся, но кто-то обязательно прорвется.

Мстислав Романович хмуро поглаживал бороду, взирая на Андрея Владимировича.