Три подруги и разбитое зеркало

– Заводишь врагов со сверхскоростью, – я широко зевнула не разлепляя глаз.

– Очень скоро она перестанет быть моим врагом и станет союзником.

– С чего бы это?

– Потому что я отдам ей кое-что, во сто крат лучше строптивой музы, которой жить осталось полтора дня. Возмездие идет по её душу, и от него ей уже не удрать.

– «Кое-что» – это что?

– Твою мать. Решение настолько гениальное, что когда мне его предложили, я даже не сразу осознал всю его прелесть. Всё оказалось восхитительно просто!

Сперва я не поверила услышанному. А после мелко затряслась в приступе больного смеха, который даже немного отогнал сон.

– Всех богов тебе в помощь, – моргая тяжелыми веками, напутствовала я с новой силой сжавшего меня мужчину. – Не знаю, как на счет Фирусы, но мою мать тебе в жизни не найти.

– Найти, – не согласился Макс, прикоснувшись губами к моему виску и задержавшись возле него на несколько долгих мгновений. Я не сопротивлялась. Уровень сил упал до отметки минус, да и бессмысленность подобной затеи была кричаще очевидной. Если раньше мы были на равных, то теперь он стал сильнее и силу свою демонстрировать не стеснялся. А у меня… у меня пока не было пространства для маневров. И я об этом помнила. – Если правильно спросить у правильного человека.

– Отец ничего не скажет, – сонно пробормотала я, почти засыпая, ведь борьба оказалась неравной.

Отец был той еще сволочью, но кое в чем не сомневался никто, даже я. Король Таллас терпеть не мог отдавать то, что считал своим.

– Скажет, если ему придется выбирать между любимой дочерью и женой, которую он не видел больше двадцать лет, – Макс был непреклонен. – Он, как и я, хочет уберечь тебя.

– Не…, – начала я, но теплые пальцы легли на моё лицо, накрывая губы.

– Спи, – выдохнул он в ухо и почему-то это подействовало. Под его мягкое нашептывание меня окончательно утянуло в объятия Морфея. – Спи, моя драгоценность. Моя маленькая девочка… Здесь ты в безопасности. Здесь эта поганая муза тебя не достанет…

Разбудил меня он же. Но не тем способом, которым отправил в сон. А… поцелуем.

И это было очень странно, просыпаться с мужскими губами на своих, с мужским лицом у своего лица. Чувствуя его громкое прерывистое дыхание и свежий запах туалетной воды с ненавязчивыми душистыми нотами.

– Малышка, – оторвавшись от меня, проговорил Макс и звук его голоса был единственным, что нарушало гулкую тишину комнаты. – Просыпайся.

Я протестующе застонала и попыталась перевернуться на другой бок. Но он не позволил этого сделать, положив ладонь на щеку. Обхватив мою голову обеими руками, бывший друг сперва заставил меня сесть, а после посмотреть на него.

– Мне нужно обработать твои раны. Слышишь? Из-за серебра они плохо заживают. Если не промыть, начнется нагноение.

Я бездумно кивнула, всё еще окутанная дурманом сна. Покорно следуя за его движениями, направляющими меня, я перебралась к краю кровати и спустила ноги вниз. Воздух показался очень холодным, словно кто-то включил и забыл выключить кондиционер. Я поежилась, потерла плечи руками, пытаясь прогнать гусиную кожу, и закашлялась. Кашель был сухим, надсадным. Он рвался из груди, сотрясая тело и заставляя болеть легкие.

– Тебе плохо? – обеспокоенно спросил Макс, чье лицо плавало размытым пятном перед моими глазами.

– Не знаю, – просипела я, в перерыве между приступами. – Мне постоянно плохо. Примерно, последние лет десять…

– Почему?

– Потому что нельзя отрекаться от магии… Нельзя предавать.

Показавшиеся обжигающе-ледяными пальцы Макса легли на мой лоб, и я поняла, что меня трясет не только от кашля.

– У тебя жар, – пробормотал он, обнимая лицо ладонями и пытаясь заглянуть в глаза.

– Внутри всё болит, – пожаловалась я. И это было правдой. Голову стальным кольцом сковывала мигрень, горло саднило, говорить было больно и кожа будто огнем горела.

– Странно, – с сомнением, в котором тонкой струной зазвенела неподдельная тревога, протянул Макс. – Как ты могла заболеть?

– Угадай, блин, – попыталась съязвить я, но кашель пресек все мои саркастичные импровизации.

– Это из-за серебра? – предположил Макс, легко подхватил на руки и вместе со мной забрался на постель, чтобы уложить обратно на еще не успевшие остыть простыни.

– Из-за всего, что ты со мной сделал, – решила окончательно просветить его я.

– По сравнению с тем, что хотят и могут сделать с тобой другие – это ерунда, – вмиг разозлился Макс, натягивая на меня сверху одеяло.

Я шире распахнула глаза, пытаясь таким весьма паршивым способом потребовать объяснений, потому что говорить было тяжело и каждый раз, когда я открывала рот, наружу вырывалось судорожное «кхе-кхе».

– Ди, – с сожалением покачал головой Макс, приподнимая край одеяла, чтобы оценить состояние раны на плече. – Ты так и не осознала, как влияешь на мужчин. Есть в тебе что-то, что притягивает взгляд. Заставляет смотреть на тебя. И чем дольше смотришь, тем меньше хочется отворачиваться. Многие мужчины, в которых ты даже мужчин не видишь, смотрят – и насмотреться не могут. Так и бывает, когда любишь кого-то…