Три подруги и разбитое зеркало

– Намекаешь, что любила меня? – не поверил Макс, замирая так близко, что я чувствовала тепло его дыхания на своей коже. Из-за холода, с которым мое тело уже даже не пыталось бороться, оно ощущалось особенно остро. – Думаешь, я в это поверю? Я всегда был для тебя просто другом и никем больше. Сколько раз я пытался завоевать тебя! Сколько раз я делал первый шаг, надеясь, как мальчишка, что ты шагнешь мне навстречу! Но нет! Ты лишь еще выше возводила стену между нами!

– Потому что нельзя портить дружбу любовью, – улыбнулась я. И впервые за долгое время улыбалась ему по-настоящему. – Если бы ты действительно умел любить, ты бы это знал.

На лицо Макса набежала тень.

Он всегда казался мне привлекательным. Обладателем классической мужской красоты. Мужчины называли Макса «первоклассным», и это была почти что характеристика дорогого вкусного коньяка. Женщины же, чувствуя в нем лютую неукротимость, безоговорочно были готовы разбиться о него, как корабль о скалы, лишь бы он пообещал их подхватить.

Но сейчас, в этот момент в этом подвале, его лицо окутывал ореол силы, которой он наслаждался, которую смаковал, из-за которой считал себя выше других и которая будто искажала его природную красоту.

Это была чужая сила, не его.

Бывший друг мрачно оглядел меня и ответил:

– Ты должна была быть со мной, – его кадык дернулся, словно ему трудно было говорить, но в глазах царило нечто такое, что ни к одной из известных мне эмоций не приписать. Возможно, я была слишком молода для понимания его чувств. – И в любви. И на войне.

– А мы на войне? – лично я для себя всё решила много лет назад, но всегда полезно знать актуальную позицию противника.

– Да.

– Тогда ты должен знать, что на войне часто так случается.

– «Так» это как? – напрягся Макс, почуяв неладное.

– Когда кому-то приходиться закрыть собой амбразуру, – собрав остатки сил, я оттолкнулась от пола, рванув вперед. Занесла ногу для удара, как меня когда-то учила Ниса, но донести до цели не успела.

Макс отреагировал, как и должен был. Быстро, четко, метко. Первый удар блокирующий, второй атакующий. Ослепительная вспышка – и я рухнула без чувств. Было почти не больно, как я и хотела.

Третье по счету пробуждение оказалось куда приятнее предыдущих двух. Скорее всего, потому что я больше не валялась выброшенным за ненадобностью ботинком на грязном пыльном полу, а возлежала на чем-то мягком, уютным, укутывающем.

Глаза открыла смело, наверное, потому что не ощутила запаха сырого подвала и решила, будто все предыдущие события мне просто приснились. Но узрев суровое лицо Гриши и поняла – нет, не приснилось.

– Зачем нужно было играть в геройство? – спросил оборотень, заметив, что поднадзорная, то есть, я пришла в себя.

Прикоснувшись ко лбу, нащупала мокрое полотенце. Сдернула его с себя и зашвырнула в сторону. Поднялась, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Оставленные Максом порезы внешне хоть и затянулись, но всё еще были воспалены, покрыты коркой свежеспекшейся крови и саднили при каждом движении. Еще ныли ребра, гудела голова и тянула спина, но в целом, чувствовала я себя лучше. По крайней мере, смертоубийственные порывы поутихли.

Осмотревшись, я удивленно присвистнула, вернее, попыталась это сделать, но лишь закашлялась.

Гриша со вздохом поднялся с кресла, на котором восседал в позе барина, подошел и подал мне стакан с водой. Осушила до дна за пару глотков и глазами потребовала еще. А пока он наливал, быстро осмотрелась.

– Чья это спальня?

– Твоя, – скупо ответил вожак, всучивая мне в руки полный стакан и возвращаясь к голубому креслу на фактурных ножках, к которому он, судя по всему, успел прикипеть всей душой.

– Моя? – удивлению не было предела. Потому что свою спальню я помнила хорошо, и она ни единой мелочью не походила на ту, в которой я так внезапно очнулась.

У меня не было такой огромной кровати, с которой надо было слезать как с горы. Как не было алых шелковых простыней, создающих впечатление, будто здесь готовились снимать фильмы для взрослых. И я ни за что на свете не стала бы устраивать спальню в комнате без окон.

– Что-то ты попутал, Гриша.

– Эту комнату для тебя оборудовал Макс. Не лично, конечно. Но она целиком твоя.

– Какая щедрость, – с ехидством отреагировала я, подползая к краю постели. – Едва сдерживаюсь, чтобы не рассыпаться в благодарностях.

– Но тебе отсюда не выйти, – огорошил Гриша. Я застыла, успев спустить с кровати лишь одну ногу. – А к тебе могут входить только двое – я и Макс.

– А здесь есть еще кто-то?

– Ну, да, – Гриша поправил зачесанные наверх волосы. – Здесь постоянно кто-то есть. Днем – сотрудники. Официанты, повара, уборщики. Почти вес они оборотни из моей стаи. Вечером приходят еще танцовщицы, массажисты, крупье и прочая наемная сила для проведения досуга. Ближе к двенадцати часам подъезжают гости – публика специфическая, кого только не встретишь. Есть даже те, которые по телеку регулярно мелькают. Так что, в «Шанхае» редко бывает затишье.

– Погоди, – я потрясла головой, словно пустым бидоном. – Мы всё еще в ночном клубе?