Три поэмы про любовь в эпоху постмодерна

На следующий день утро затянулось до обеда. Легла поздно, куча черновиков превратились в два эссе и десяток текстов для постов на неделю вперёд. Проснулась с надеждой, не вылезая из-под одеяла полистала мобилу, к сожалению на счету в банке так ничего и не появилось. Набрала, возмутилась, голова в воцапе извинилась – «переведём сегодня».

Пробежка отменяется, последний год пробежка отменяется каждое утро. Хорошо что одна в квартире, можно быть лохматой и неодетой. Так бы и весь день, да стыдно ходить мимо зеркала. Час проведённый в ванной вернул самоуважение. Кофе без сахара и овсянку на воде прервал звонок, мобильник запел в другом конце квартиры. Пришлось отрывать зад от стула, на экране вылез номер с буквой «Б» вместо имени.

– Добрый день Марина.

– Простите я вас не помню.

– Я дочь Коровина, мы записывали наш последний альбом в вашей студии.

Ах! Это был Бак и его группа. Это наша лучшая работа в те времена которые хотелось бы забыть.

– Да, да, вспомнила, просто не ожидала женский голос.

– Папа попросил вас о каких то файлах. Тогда не всё вошло в альбом. Теперь он хочет их послушать.

– Хорошо, я поищу. Как у него дела?

– Ну… может вы знаете он болел. Поэтому группа и распалась. Теперь он в норме, даже хочет написать несколько новых вещей.

– Хорошо, я найду и перезвоню.

– Спасибо.

– До свидания.

Закончила свой незамысловатый завтрак, помыла тарелки, пошла в комнату в которую стараюсь не заходить. Здесь под чехлами и просто под старыми тряпками уже как год пылится наша студия звукозаписи, вернее то что от неё осталось. Говорю наша… а на самом деле моя. Уже год как моя. Сняла чехол со старенького аймака, включила, он затарахтел хардом, набрала в поиске имя Коровин. Пока комп искал файлы, мой взгляд блуждал по всем этим кнопкам, блестящим движкам, разноцветным лампочкам. Я даже придумала последний пост для нашей страницы, на которой сиротливо висели новости годовой давности:

«О! Как мы смеялись и гордились своим мастерством, когда была сделана первая запись той супер-группы. Как мы не спали всю ночь, заряженные кофеином, пытаясь передать идеальный звук.

О! Как всё начало катиться под гору, когда мой любимый начал смешивать бухло с музыкой. Конечно записывать какую ни будь банду, у которой татуировок больше чем таланта, не требует твёрдой руки. Но коктейль где бухла больше чем музыки, это рецепт катастрофы.»

К счастью Игорь всем запомнился как мастер звукозаписи, не успел пропить своё умение. Однажды вечером он сел за руль, но уехал недалеко, врезался в дерево. Врачи нашли перелом позвоночника и немеряно алкоголя в крови. Хорошо что смерть была мгновенной.

Первый снег радовал недолго, теперь на улице все эти ужасы городской зимы. Звонок в домофоне, это моя подруга Катя. Я сегодня угощаю, наконец перевели деньги. Никуда не идём, сплетничаем у меня, забрались с ногами на широченную софу в гостиной.

– Говоришь с деньгами проблема? У тебя полная комната аппаратуры, там на пару миллионов. Лежат без дела.

Я посмотрела на неё взглядом обладательницы несметных богатств.

– Это мой приз за жизнь с алкашом, царство ему небесное.

У нас с Игорем было много счастливых дней, но запоминается последнее.

Среди файлов с записями Коровина и его группы были и видюшки. Соединила ноут с теликом, будем слушать их музыку и смотреть как записывали тот знаменитый альбом.

– Маринка, это ты что ли? Ещё с длинными волосами.

– Не узнала?

– Ой, вся деловая! А там за стеклом?

– Вон ногой на стуле с гитарой, это Бак.

– А у барабанов Игорь! От стучал что ли?

– Стучал, когда я его от пульта отгоняла.

Катьке было весело, от выпитого, от музыки, от моих рассказов. Видео закончилось, моё настроение упало.

– Ну ладно Марин, глаза злющие. Давай, за твоё светлое будущее.

Мы выпили.

– Балдею от тебя, в музыкалку вместе ходили, никогда-бы не подумала что ты поступишь на эти, как их там, твои аппараты.

– Летательные аппараты, Кать. Отец меня сагитировал, хорошо что ушла на третьем курсе, взяли на радио, голос им понравился.

– Да уж знаю эту историю. Тебя туда этот хлыщ утащил. Завидовала, а ты, сучка такая его на Игоря променяла!

– Да, тогда мы с ним резко начали, подвал нашли, какую студию отгрохали!

Катя что бы прекратить эту тему, достала бутылку, хруснула пробкой.

– А где тоник?

Мы мешали тоник с дешёвым коньяком, который она принесла.

– На кухне, в маленьком холодильнике.

Пока она хлопала холодильником, стучала тарелками, я соображала емейл дочке Бака. Файлов оказалось слишком много, пусть приходят разбираются сами.

– Кать! ты где застряла?

Катя пришла с подносом еды и бутылкой тоника в другой руке.

– Как лучше закончить письмо Коровиным – с уважением ваша, или искренне ваша?

– Напиши навеки ваша!

Съехидничала она.

Всё смешалось в моей квартире. Шум пылесоса и множественные кучки всяких вещей, которые я собрала по углам. К вечеру был достигнут идеал, который затмил предновогодний. Звонок, понеслась открывать двери, услышала в домофоне знакомый баритон:

– Мы приехали.

Да это был он, Бак. Вошёл первый, сзади девушка, очевидно его дочка. Слегка постарел, но возраст харизмы не испортил.