Три порции соуса жизни

За базой глухо колматил их вездеход. Его далекий мерный звук временами огрызался, взрыкивал. За ручьем под сопкой визжала и захлебывалась петрушина мотопила. Ему вот хоть бы что все эти звуки, а ей не докричаться...

Он переступил с одной лапы на другую. Развернулся и потрусил вниз по ручью. И ни разу даже не остановился, ни разу не оглянулся на нее.

Стало очень холодно. Но поднялась, лишь дождавшись, когда зверь скроется из виду. "Черт возьми, вкус и соус жизни,.." - и обняв себя за плечи, поспешила, вся дрожа, скорей к палатке. Опустилась на высокие нары и нервно ткнула пальцем клавишу взревевшего кассетника.

... Петя вырезал широкий клин и теперь вгрызался пилой по другую сторону ствола. Лис уперся жердиной повыше, изготовился нажать, чтоб при падении направить ствол. Петя мотнул головой - выплюнул изжеванный мундштук беломорины. Ствол пискнул, его тихо повело, Лис приналег на жердь...

- Чтоб тебя!.. - Петя дернулся - пилу заклинило в зарезе.

Чтоб не изуродовать уже рихтованную шину, стал осторожно поднимать пилу вослед за кренящимся деревом.

В последнее мгновение паз зареза приоткрылся - шина выскочила, и Петя с облегчением вскрикнул - "Н-ну!"

Необычайно богатая крона неожиданно спружинила и, как орудийный ствол в откате, могучий тупой комель отбросило назад, и повело дугой. Взглядом, полным ужаса, Петя успел лишь проследить за смертельным махом комля. Пролетев над человеком, ствол бухнул по земле, вспугнув облако снежинок. Петя оглянулся на Лисовского и с бормочущей пилой в руках сел в затоптанный снег. Стащил ушанку, провел ею по лицу. Лисовский рухнул рядом:

- Ты в фуфаечке родился!..

... Сашка решил заменить торсион. Наехать на валун не удалось, пришлось топать за домкратом. Деревянных плах под рукою тоже не было, подмостил каких-то чурочек. Когда нужный балансир освободился, не повезло еще раз - стальной стакан-съемник выскользнул из рук, звякнул по гусянке и нырныл под лодку. Дотянуться до него между катками Сашка не смог. Чертыхнулся, сбросил шапку, рукавицы, расстегнул-распахнул телогрейку и полез ползком под вездеход.

То ли задел те чурочки, то ли пятка домкрата сорвалась... Он лишь поймал краем глаза движение качнувшейся вселенной и на спину сразу же легла тяжелая, могильная броня.

После первого удавшегося вздоха в гудящей голове проползло: "Повезло - я щуплый, телогрейка мягкая..."

По бокам свет закрыли огромные диски катков - занавесили половину мира. Рук в ватных рукавах не завести и не согнуть. До конца продохнуть получается не всякий раз.

Пытался крикнуть - слова завязли на дне глотки. Прислушался. Где-то далеко неровно пела "Дружба". И ведь ее сегодня завели в первый день после петиной починки... Плыла какая-то мелодия. "Танька ошалела - "Машина времени" поет на всю долину..." Там действительно слышалось - "А где-нибудь, за тридевять земель, в домах и тихо, и тепло..." Поморщился, подумал: "А тут тепло за каких-то тридевять шагов..."

Светило было скрыто за броней. Стал настойчиво хвататься холод...

День кончался. Когда солнце опустилось и между черными планетами катков заглянуло ему в белое лицо, от его кровавого света Сашка уже не зажмурился...

День кончился и снега перечеркнуло долгими тенями прозрачных деревьев. По горизонту тоненько разлился сок ста тысяч апельсинов. В ультрамариновой выси зенита загорелась чья-то звезда.

... Татьяна оттирала стонущему Сашке деревянные руки и ноги, а Лисовский толкал полешки в гремящую железную печь: "Что же для всех нас стало изначальным риском? Выбор места и образа жительства?.." Пришел какой-то беспричинный страх. И Лис снова почувствовал вкус жизни...