Три последних дня

– А вас на теплоход, думаете, пассажирками возьмут? – хохотнул молодой человек. – В обслугу! Горничными, официантками… Или посуду мыть.

– Я могу работать крупье[18], – улыбнулась девушка. И обратилась к Майку: – И все-таки я не понимаю. Ты сказал, что мы поедем по чужим документам. Но у американцев пасс-контроль строжайший! Если в паспорте стоит штатовская виза – значит, в базе данных должны быть наши отпечатки пальцев. Они их всегда на въезде сверяют.

– Ну, значит, у вас будут американские паспорта! – беззаботно откликнулся Дэн. – Гражданам США отпечатки сдавать не надо.

– Тогда вы продешевили. Штатовский паспорт – один! – дешевле, чем за сто тысяч, купить невозможно, – парировала Таня.

– Можешь нам доплатить, я не возражаю! – окончательно развеселился скульптор.

Майк же веско произнес:

– Я обещал, что вы с мамой отсюда уедете. Значит, уедете.

Но в глаза ей при этом не смотрел.

«Где подвох, где?!» – продолжала терзать себя Таня.

И еще одно беспокойство: мамочка сидит рядом, будто неживая. Глаза прикрыла, лицо бледное. Похоже, хоть с опозданием, но шок ее настиг.

…Гваделупа оказалась островком ухоженным, аккуратным. Беленые домики, пышные кроны пальм, улыбчивые (в большинстве черные) лица.

– А этот ваш старпом – он здесь живет? – полюбопытствовала Таня.

– Он… – Майк сделал секундную паузу, – он тут дом снимает. Отдыхает между рейсами.

«Нет, слишком, слишком все чудесно. Маму вызволили – легче легкого, да тут еще, очень кстати, и старпом подвернулся, причем на круизном корабле».

Татьяна совсем растревожилась. И когда припарковались у неплохого трехэтажного особняка в колониальном стиле, вылезала из машины неторопливо. Притворилась, что подвернула ногу… нарочито забыла в салоне сумочку… А сама осматривала окрестности.

Нет, решительно ничего зловещего. Домик – хотя и на отшибе, поблизости ни магазинчика, ни другого жилья – с виду дружелюбный, мирный. Почему-то ни единого на нем балкона – белье сушится на веревке, протянутой от окна третьего этажа к пальме во дворе. У порога – пара велосипедов, на перилах крыльца забытый пивной бокал. Ворота безо всяких автоматических приводов и даже не запираются, Майк просто створку толкнул.

Старпом (он назвался Ричардом Трэвисом, «можно просто Дик») показался ей человеком симпатичным. Приветствовал их широкой улыбкой. Провел в гостиную (старенькая плетеная мебель, прохладная плитка, занавески колышутся на морском ветру). Усадил на диван, предложил коктейли.

– Я бы хотела джин-тоник, – улыбнулась ему в ответ Татьяна.

– А мне… просто воды. – Мама выглядела все хуже, бледно-зеленая, хватала ртом воздух.

– Вам плохо? – обеспокоился старпом.

– Нет-нет, – поспешно откликнулась мамуля. – Просто… устала немного.

– Ну, отдохнете, – дружелюбно откликнулся мистер Трэвис. – Время будет.

И небрежно кивнул Майку с Дэном:

– Все, ребята, свободны. Дайте дамам покой!

Те послушно покинули гостиную (от Майка на прощание Тане вновь достался печально-сожалеющий взгляд). А едва дверь за ними захлопнулась, лицо старпома мигом лишилось добродушной улыбки. Не обращая на Татьяну внимания, он приблизился к Юлии Николаевне и сухо молвил:

– Все, довольно комедии. Говори, где они?

Та растерянно взглянула сначала на него, потом на дочь.

– Простите… I don’t understand.

– Госпожа Садовникова, не советую вам темнить. Где они?!

Мама напряженно вслушивалась в английскую речь.

– Она правда не понимает! – вмешалась Татьяна. – И вообще, что вы себе…

– Заткнись! – оборвал ее мужчина. Схватил Юлию Николаевну за плечи, грубо встряхнул: – Где то, что вы взяли в особняке Хэйл?!

– Я…

Таня бросилась к двери.

– Стоять! – рявнул Трэвис.

Девушка дернула ручку – заперто. Кричать?.. Но кто услышит?

Она решительно вернулась, попыталась стряхнуть с маминых плеч грубые мужские руки. Сердито сказала:

– Послушайте! Она действительно вас не понимает. Хотите с ней пообщаться – я могу перевести. И вообще: что за методы? Давайте поговорим, как цивилизованные люди!

– Что ж, давай, – лжестарпом нехорошо усмехнулся. – Мне нужно содержимое сейфа Хэйл.

– Но мама даже не знает, что там было!

– Ложь! – оборвал ее мужчина.

– Таня, объясни мне… – жалобно пискнула мама.

– Он говорит… – начала Таня.

И вдруг Юлия Николаевна пошатнулась. Схватилась за сердце. И безвольной куклой рухнула на пол.

– Мама! – бросилась к ней дочь.

– Чертов цирк! – злобно прошипел Дик.

Грубо схватил Юлию Николаевну за руку, попытался приподнять – однако ноги ее подкосились, голова безвольно повисла.

– Идиот! – взъярилась Татьяна. – Она в обмороке! Позовите врача!..

– Ладно, – зловеще усмехнулся Трэвис. – Сейчас будет вам врач.

Стукнул кулаком в стену – дверь в гостиную практически сразу же распахнулась. На пороге показались двое: по виду мексиканцы. Трэвис отдал им короткое распоряжение на испанском – смысла Таня не поняла.

Один из мужчин легко подхватил Юлию Николаевну на руки. Второй взял Татьяну под локоток. Сопротивляться? Кричать? Но мама совсем беспомощна… Нет, сейчас – покорность и только покорность. Лишь бы их не разлучили!..