Три последних слова

– Скажешь, что мой давний друг. Узнал о том, что меня не стало, только сейчас. Приехал выразить свои соболезнования. – Консультировала Марка я.

Нам открыли входную дверь.

Я замерла:

– Эээ… – Протянула я. – Это не моя мать.

– Здравствуйте. – Не растерялся Марк.

– Чем могу вам помочь? – Учтиво улыбнулась не знакомая мне женщина.

Марк был из тех мужчин, которые, даже того не хотя, умели привлечь женское внимание, незнакомка улыбалась ему во все тридцать два зуба.

– Мою мать звали Лариса Николаевна. – Предупредила я.

– Могу я поговорить с Ларисой Николаевной? – Повторил за мной Марк.

– Она продала квартиру полгода назад. – Ответила женщина, слегка расстроившись, что этот мужчина не по её душу.

Мы оба – и я, и Марк – опешили.

– Да уж. Теперь мы не узнаем о моей смерти. – Промямлила я.

– Простите… – Растерянно улыбнулся Марк.

Дверь закрылась прямо перед его носом.

– И что теперь? – Вздохнул он.

– Не знаю. Я не продумала план Б.

– Подруги? Те, с кем ты спала, в конце концов.

– Я спала одна. – Хмуро ответила я. Теперь, переступив черту, разделяющую жизнь и смерть, я понимала, что быть одной – это не наказание. Что там говорят? Человеку нужен человек? Ложь. Человеку никто не нужен. Ему на всё отведённое земное время вполне хватит себя. Познать себя, своё я, свой Дух – это самое важное.

– Не мне тебя судить. – Ответил Марк.

– Здесь не судят.

– И что представляет собой жизнь после смерти?

Я намеренно оставила его вопрос без ответа.

Он

Не отвечать на вопросы или отвечать так, как нравится ей – это её стихия. Её не волнует, что меня ответ не удовлетворил. Она эгоистична не в меру.

За какие грехи мне послано это чудо-приведение? Мне не даёт покоя, что Мира из тех самых трёх лет, которые выжжены из моей памяти. Я не помнил ни одну женщину возле себя из тех трёх лет. Мать умерла больше чем за десять лет до того момента, как я потерял память. Мне тогда было двадцать. Я похоронил её и уехал из родного города. В то время у меня была девушка. Но она бросила меня, когда я принял решение уехать. И я уехал. Один. В чужой город. Без друзей. Без знакомых.

Помню, мама говорила, что я особенный. Так она называла мою странность. Я не заводил друзей, не бегал за девочками, не играл в футбол. Не делал всего того, что делали обычные мальчики моего возраста. Мама потакала мою вспыльчивость. Мирилась, когда я кричал на неё. Не злилась. Не обижалась. А потом её не стало. Раз – и я остался совсем один.

После матери ни одна женщина не смогла мириться с моей вспыльчивостью.

Я зарабатывал деньги и копил на лучшую жизнь. В 25 я познакомился с Кристиной. Через три года мы расписались. Ещё через год – разошлись. Другие женщины были. Но все на один раз. Максимум – на два. Я был отшельником. Одиночкой. Сам по себе.

И это я удивляюсь, что ей не у кого спрашивать о своей смерти? Если бы я умер, кто рассказал бы о моей? Никто. Я даже о своей жизни никому не рассказываю.

Она

Я не лукавила.

«Вы, люди, считаете жизнь на земле наказанием. А должно быть иначе.» Давно тебя не было слышно. «Ты не обращалась ко мне.» А когда я тебя увижу? «А ты готова?» Да. «Смотри.»

Я смотрела по сторонам, но никого не видела.

Где ты?! «На твоём плече…»

Я осторожно повернула голову. Помните Дзинь-Дзинь из Питера Пена? Так вот: на моём правом плече сидело такое же маленькое существо, с белыми крылышками, окружённое ореолом света. Я потеряла дар речи.

«Только учти, теперь ты будешь видеть всех Ангелов-Хранителей, не только меня.»

Я всё ещё не могла прийти в себя.

«А каким ты меня представляла?» Большим… «Разве что-то зависит от размера?!» Двусмысленно звучит. «Вы, люди, почти во всё пытаетесь вложить двойной смысл. Но только и один постичь не можете.» Ты зол на меня? За что? «Разве я могу злиться?! Я сам выбрал этот путь.» Какой путь? «Торопишься!» Ты провоцируешь меня! «Да, мы всегда виноваты! Зря ты надела тот жёлтый пиджак!» Что?!

И молчание в ответ.

Повтори!

Так вот он взял и послушался меня.

За долгое время – даже по здешним секундам – меня потревожил зов моего пепла. Я приплыла туда.

– Кто бы сомневался. – Фыркнула я, когда увидела того, кто звал.

– Ты не приходила уже три дня, мне стало одиноко без тебя.

– Сколько можно повторять, тут время течёт иначе. Что для тебя дни, для меня секунды.

– Прости, что потревожил. – Марк положил около урны гвоздики.

– Приноси лучше ромашки. Я их любила…

Марк присел возле моей урны и закурил.

– Ты куришь?

– Уже как три дня. Думал, окончательно спятил. То ты есть, то тебя нет…

– Я тоже любила выкурить сигаретку… – Вспомнила я.

– А что ты ещё любила? – Поинтересовался Марк. И, казалось, это ему было действительно интересно.