Три поцелуя

И мне не раз поручали утопить майских котят в пруду, как говорила моя бабушка, кошки, родившие в тот неудачный месяц, душили малышей в своих колыбельках и приглашали змей в дом. Но я никогда в жизни не убивал котят, а только прятал их и приносил им сливки, когда мог. И ни разу ни один ребенок не умирал из‑за моей неспособности убить котят, и ни одна змея не переползала порог нашего дома, но как‑то раз, я сам принес змею в кармане своих коротких штанишек.

И я сражался на равнинах Франции, где злые духи файфинели, как их называли, щекочут артиллеристов и сбивают их снаряды с пути. И хотя я сам управлял гаубицей и отправил множество снарядов в ночь, никогда не чувствовал их щекотки на своей шее. Возможно эти духи сражались на нашей стороне и донимали только немцев, и возможно кто‑то из них сбил снаряд, предназначенный для меня.

Или возможно, все что происходит в мире, дело рук людей и случая, а предзнаменования есть всего лишь страхи, а проклятия — выдумки. Я никогда не видел, чтобы Бог спас котенка или наполнил брюхо мальчика хлебом, и я никогда не встречал его на поле боя, занятого раздачей противогазов солдатам. И если ему не хочется утруждать себя тем, чтобы перехватить несколько пуль своей дланью, или тем, чтобы потянуться вниз и удержать гору от разрушения, и если он постоянно забывает о дождях, что он ниспослал, которые льют уже год, и миллионы умирают от голода, разве ему есть дело до проклятой красивой девушки в Джайпуре?

Может быть он прямо сейчас сидит где‑то и переплетает нити Провидения, подобно ткачихе, но я видел слишком много крови, чтобы доверять его одеждам. Я бы скорее доверился песне из твоих уст, чем Провидению, хотя не видел доказательств ни того, ни другого. Когда придет день, когда ты наконец споешь, я надеюсь, что буду среди слушателей. По правде говоря, я надеюсь, что буду единственным слушателем, чтобы я мог сберечь все твои слова для себя. Мне казалось, что я давным‑давно позабыл, что есть красота, пока не увидел тебя, и теперь я жажду ее, как мальчишка, которым я был когда‑то, безрассудно съедавшим порцию хлеба бесенка.

Твой, зачарованный, Джеймс Дорси

Анамика вспомнила, как красивый солдат смотрел на нее в саду, как он ее рассмотрел, увидел, а она покраснела и прикусила губу. Она положила письмо обратно в дневник, но через минуту вынула его и прочитала вновь. А потом еще раз.

Ночь она провела беспокойно, то и дело просыпаясь от ярких снов, в которых пела. Проснувшись, она лежала в темноте с широко распахнутыми глазами. Сердце бешено билось. Девушка вслушивалась в тишину, в поисках любого намека на ее голос ненароком задержавшийся в воздухе. Один раз она даже подошла к двери сестры и попыталась услышать ее дыхание, чтобы убедиться, что ее голос не ускользнул во сне и не убил всю семью. Наконец, боясь закрыть глаза, она сочинила ответ на письмо. Это была простая цитата из Киплинга, которая гласила: