Три повести

И у них действительно очень чисто дома. Почти стерильно. Юркина мама, тётя Наташа, за этим тщательно следит. И она всегда спрашивает ещё с порога, помыли мы руки или нет. И Юрку это бесит, хотя за столько лет можно было бы уже привыкнуть, наверное, и простить маме эту маленькую слабость. Тем более что ничего не меняется. Юрка специально орёт, что нет, не мыли и даже не думали, и она каждый раз пугается по-настоящему. Даже удивительно. Она неизменно спрашивает про руки или запрещает пить сырую воду, а он огрызается и делает назло. И так постоянно. Как будто они играют в такую странную, бесконечную игру. Несмотря на то, что Юрка разговаривает с матерью, как последняя скотина, она этого как будто не замечает. А может просто привыкла.

Но в остальном, тётя Наташа славная и ко мне очень хорошо относится, скорее всего потому что у её сына, мягко говоря, не так уж много друзей. И улыбка у неё хорошая. Настоящая такая, не притворная, которой улыбаются большинство взрослых.

Многие, включая и их самих, об этом даже не догадываются. Но ведь это так заметно и так… отвратительно, разве нет? Вот мы буквально недавно встретили с мамой на улице её старую знакомую, и она начала фальшиво восторгаться, как я выросла, как будто это не естественный процесс, а какое-то моё личное небывалое достижение, к которому я пришла путём долгих и упорных тренировок. И, глядя на меня, улыбалась так натянуто и так искусственно своим небрежно накрашенным ртом, что я подумала, что лучше бы она взяла и просто плюнула в мою сторону. Это было бы честнее, я бы её даже зауважала, потому что я против вранья.

– А там? – спросила я, болтая ногой. Юрка непонимающе на меня уставился и я пояснила:

– Ну там, в Израиле, ты разве не будешь изгоем? – нога моя раскачивалась всё сильнее, к тому же к ней присоединилась вторая.

Я задала этот вопрос не потому, что меня сильно интересовал ответ, на самом деле, мне всё уже было ясно, но просто больше в тот момент в голову ничего не пришло, хотя мыслей в ней хватило бы на целый железнодорожный состав.

– Да ты что?! – Юрка даже руками развёл от моей дремучей непроходимости, – Там никто не станет оценивать человека по внешности, понимаешь? Там совсем другой менталитет, я же тебе только что, буквально на пальцах всё объяснил… А значит, я не буду там… выделяться. Там я буду свой, а тут я – вечный хоббит, чужак.

– И там чужак, – сказала я упрямо, не назло ему, я действительно так думала, – чужак, потому что это не твоя страна, я сейчас не о родине там и берёзках всяких, а просто – не твоя и всё, и язык чужой, и люди чужие, даже если вы в чём-то и похожи, они всё равно чужие… И вообще, – я отчаянно искала какие-то аргументы, так как мне казалось, что от этого зависит его решение, – ты вырос здесь, а не там, ясно?

– Ну и что? – фыркнул Юрка, – Тоже мне причина, ты ещё скажи «где родился, там и пригодился», как шапокляк какая-нибудь. И сам засмеялся своей шутке. То есть ему было смешно! И меня это прямо взбесило. И я ему кое-что на это ответила. Так сказать, от всей души. А чего мне церемониться с человеком, для которого дружба ничего не значит?!

В общем, я ему сказала, что он может катиться в свой Израиль сколько хочет. И на здоровье, и что раз он такой любитель шапоклячьих поговорок, так вот ему ещё парочка для коллекции: скатертью-дорога, потому как таких друзей иметь, то и врагов не надо…

Хотя здесь наверняка был явно перебор. Я поняла это уже потом. Но тогда во мне говорила какая-то непонятная обида, действительно непонятная, ну с какой это стати я отказываю человеку в праве жить там, где ему хочется?

Но то, с какой он лёгкостью об этом говорил, да ещё этот смех его идиотский в конце, как будто это действительно такая ерунда, которую не стоило даже и обсуждать.

В конце я не удержалась и сказала спасибо, что проинформировал меня заранее. Так, по крайней мере, сразу видно с кем имеешь дело. И пусть не надеется, плакать тут за ним никто не будет… И ещё что-то сказала, но уже не помню. Вот, а потом встала и ушла. Нет, даже побежала.

Так было нужно по двум причинам, во-первых, чтобы не нагородить чего-то похуже, хотя куда ещё хуже? А во-вторых, говорила я это очень высоким, вообще-то не свойственным мне голосом, а это верный признак надвигающихся слёз. Так что, по-любому нужно было убираться, чтобы не опозориться окончательно.

… Заснуть я долго не могла, всё лежала и думала, кто же виноват в том, что человек с нестандартной внешностью для того, чтобы его воспринимали серьёзно, должен куда-то уезжать? Обстоятельства? Государство, или этот, как его, менталитет? А может сам человек? Или другие люди? Ну, кто или что, в самом-то деле?!

А что если Юрка прав? И это единственный выход для таких, как он… или я? И что, может для меня тоже лучше уехать?