Три правила ангела (СИ)

Ленка, уронив стул, подхватила её, то ли донесла, то ли доволокла до диванчика – показалось, будто старушка весит не больше кошки – спихнула недовольного таким оборотом Люка и, наконец, догадалась, что, честно говоря, стоило сделать с самого начала, вытащила из кармана телефон.

[1] Тонар (здесь) – передвижной коммерческий ларёк, магазинчик на колёсах (или снятый с колёс). Название произошло от завода «Тонар» (расшифровывается как «Товары народу»), который первым начал производить такие фургоны.

[2] Намёк на произведение «Пятьдесят оттенков серого».

Глава 3

– Вы бы поберегли бабушку, – посоветовала на прощание докторица, уставшая тётка с добрым и немного грустным лицом. – Всё-таки не девочка. Хорошо ещё, что у неё гипотония[1].

– Разве болезнь может быть хорошей? – буркнула Ленка, натягивая рукава свитера на пальцы.

Её знобило, ладони замёрзли так, будто руки она в ледяной воде держала, и морозец по спине пробирал. Это со страху. Хорошо, что всё обошлось.

– Ещё как может, – покивала врачиха, натягивая форменную куртку, больше смахивающую на ватник. – Особенно в таком возрасте. Была б гипертония, неизвестно, чем дело кончилось бы. Но вы всё равно берегите, нервничать не давайте.

– Угу, – кивнула Ленка, закрывая за «скоропомощинскими» дверь.

– Что у вас произошло? – тут же накинулся на неё Макс, до этого вполне успешно прикидывавшийся молчаливым приведением, а тут зашипел подколодным гадом.

В свете слабосильного бра, едва-едва освещавшего коридор, его глаза казались совсем уж чёрными, и мерещилось, что нос вытянулся ещё больше, стал крючковатым, ведьминским. Короче, жуть с ружьём, а не мужик, даром, что никакого ружья нету. И какой чёрт дёрнул ему звонить? Вот и Элиза Анатольевна всё твердила: «Не надо, не надо!». Правильно, между прочим, твердила, без него бы прекрасно обошлись. А ещё спиртным от господина Петрова тянуло, сейчас как буянить начнёт и что делать прикажете? Полицию вызывать? Тогда уж и пожарных до кучи, чтоб, так сказать, охватить все службы.

– Чего молчишь? – рыкнул Петров.

– Потому что сказать нечего, – огрызнулась Ленка. Устала она, уж больно день выдался каким-то бесконечным, края ему не видно, а ещё нервотрепательным. – Ничего не произошло. Ели себе спокойно, Элиза Анатольевна селёдку мою хвалила. Потом вроде как в телевизоре что-то увидела, ну и сознание потеряла.

– Что увидела?

– Да почём я знаю! Она про кольцо какое-то говорила, я не поняла.

– Какое ещё, к хвостам собачьим, кольцо?

– Я всё слышу, – донеслось почему-то не из хозяйкиной спальни, а из кабинета. – Потому можете не шептаться, а идите лучше сюда. Макс, принеси мне сигареты. Они на кухне, закопаны в банке с чёртовой овсянкой. В смысле, с хлопьями.

Элиза Анатольевна, которой, вообще-то, было положено в кровати лежать, закинув ногу на ногу, сидела за столом, крытым зелёным сукном, барабанила наманикюренными ноготками по клавишам ноутбука и покачивала тапочкой, висящей на самом кончике ступни. С волосами, собранными в небрежный пучок, в длиннополом халате с широченными рукавами старушка выглядела непривычно, но странно моложе, чем обычно. И, между прочим, тапочка её была не только с пушистой розовой оторочкой, что для такой обуви, в общем-то, нормально, но и с немалым каблуком.

– Мам, от тебя «скорая» только что уехала!

– Очень надеюсь, по дороге обратно они не заблудятся. Или, думаешь, им всё-таки стоило выдать карту?

– Мама, врач сказал…

– Сына, о вреде курения, а так же алкоголизма и злоупотребления вредной пищей, мне всё рассказал доктор Зильберман ещё в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. – Элиза сдвинула очки на кончик носа, строго глядя поверх оправы. – Между прочим, сам доктор Зильберман, никогда в жизни не куривший и не пивший ничего крепче кефира, помер в восьмидесятом от инфаркта. Делай выводы. Лена, если вас не затруднит, приготовьте, пожалуйста, кофе. И плесните туда коньяка. Хотя нет, коньяком я займусь сама, а то знаю вас, заботливых. Капните, чтобы даже на понюхать не хватило.

– Мама!

– Макс!

– Мама, чёрт тебя подери!..

– Макс, тебя подери! Вам что сказали? Не давать мне нервничать! Поэтому руки в ноги и бегом. Марш, марш!

Хозяйка замахала на них, будто мух отгоняя. Ленка с Максом переглянулись.

– Чёрт знает что такое, – проворчал под нос Петров и пошёл куда-то, видимо, откапывать сигареты из банки с овсяными хлопьями.

Ну и Ленка тоже пошла, только кофе варить, хотя со своим работодателем она была полностью согласна: лишь чёрт и знает, что тут творится! Дядюшка бы после эдакого не за компьютером сидел, а ещё пару дней в лежку лежал, стонал, «был при смерти» и требовал повышенного внимания с заботой. Впрочем, представить Михал Сергеича за ноутбуком так же невозможно, как, например, саму Ленку полуголой, в блёстках и с микрофоном. От него же излучения вредные! В смысле, от компьютера, не от микрофона. Дядя даже на электрический чайник не соглашался ни в какую…