Три прозы. Взятие Измаила; Венерин волос; Письмовник

Когда председательствующий читал приговор мирового судьи, я тщетно пытался вспомнить свою речь. Дрожащими руками вынул из лязгнувшего портфеля записки – прочитать ничего не мог, видел только, что много слов подчеркнуто, на полях то там, то здесь красовались notabene. Лучи солнца золотили листы.

Помню, что член присутствия с краю, нагнувшись, шептался о чем-то с товарищем прокурора, а мне почему-то показалось, что он полез с ним целоваться.

После, когда все кончилось, зашел в буфет и не удержался, похвастался перед буфетчиком, что вот, мол, вел первое дело и выиграл. Тот в ответ лишь усмехнулся, наливая мне чаю:

– Пустое, привыкните.

Стали приходить неутешительные мысли: получаешь ежедневно с почтой рекламки – предложения выписать пишущую машинку “Underwood” или “Tor-pedo”, а тут за 20 рублей должен выступать по ничтожному делу шесть раз. И что это за призвание, какой в нем смысл? Еще одно дело о выселении и уплате квартирных денег, еще один спор о толковании договора, еще один случай самоуправных действий. И вот каждый день иски, отзывы на заочное решение, ходатайства о допросе свидетелей, поездки с судебным приставом на опись. Чтобы лишить истца возможности получить исполнительный лист, предъявляешь встречный иск, а там просишь суд в подтверждение каких-нибудь обстоятельств допросить свидетелей, якобы живущих в Порт-Артуре или Закаспийской области. Окружной суд удовлетворит ходатайство, дело пошлют для допроса свидетелей в Порт-Артур, а за это время ответчик успеет разделаться с имуществом, а истец – потеряет возможность взыскать с должника.

Сутяжничество притупляет ум и воображение.

Все время охватывало ощущение, будто тащишь тачку, нагруженную ворохом скучных бумаг, а тебя понукают люди, исполненные ненависти друг к другу, доходящей до умоисступления.

У одного ангина, нарыв в горле, не может говорить, так он шипит, сжимая кулаки:

– Все продам, все деньги потрачу, но выведу правду на свет Божий!

А правда в том, что никак не мог разделить дачу с мужем сестры.

Порой казалось, что весь мир увяз в повестках и резолюциях, что нет ни одного человека, который не вел бы какой-нибудь тяжбы. И все мешкотно, тошнотворно, невыносимо. Так бы завернуть земной шар в исполнительные листы и исковые прошения да поддать ногой.

И обязательно взбесит какой-нибудь доверитель, спрашивая с игривой и невинной наивностью:

– Когда же у вас будет хорошая чернильница?