Три прыжка Ван Луня. Китайский роман

На одной усеянной женскими трупами улочке, которая вела к рынку, несколько братьев, собиравшихся совершить вылазку, приоткрыв дверь дома, увидели, как Ван Лунь большими прыжками несется прочь от рыночной площади: с непокрытой головой, размахивая мечом. Он пробежал мимо них, его залитое потом осунувшееся лицо было неузнаваемым, глаза — пустыми; Вана преследовали по пятам Инь Цзэду и Лаосю, а за ними — целый отряд лучников и копейщиков. Братьям удалось на несколько мгновений задержать солдат. Ван исчез в недрах большого пустого дома, стоявшего в конце улицы. Горстка братьев, вооруженных кинжалами, проскользнув незамеченной вдоль домов, напала на лучников, ломавших последние на той улице ворота. Инь Цзэду, которого прикрывал Лаосю, крякнув от натуги, снял с петель створку ворот. Ван, залезший на кирпичную ограду, тяжело дышал. Инь Цзэду отбил своим мечом удар Вана; они вступили в поединок; маньчжурский командир отнял у главаря повстанцев Желтого Скакуна. Тем временем дюжине братьев удалось проникнуть во двор. Они закололи Лаосю кинжалами, освободили Вана и вместе с ним быстро поднялись на верхний этаж. Там штабелями были сложены доски: драгоценное камфорное дерево; братья, разобрав эту кучу, забаррикадировали лестницу — досками, шкафами, столами. И пока лучники из Гирина пускали в окна стрелу за стрелой, они разожгли наверху костер и сгорели, прежде чем хоть один солдат успел подняться по лестнице.

Инь Цзэду метался по улицам, преследуя бунтовщиков; он яростно размахивал Желтым Скакуном и уложил им не меньше двадцати сестер и братьев.

В южной части города дольше всех оборонял свой дом Желтый Колокол. Когда дом удалось поджечь с помощью обмотанных горящей паклей стрел, бывший полковник, сопровождаемый еще сорока братьями, выскочил на улицу. Он хладнокровна сражался с императорскими знаменными солдатами, которые с недоумением и страхом отшатывались, узнавая в своем противнике весьма уважаемого в казармах командира. Весь город уже перешел в руки громогласно прославлявших победу регулярных частей, а Желтый Колокол еще отбивался, прикрываясь щитом, у передней стены двора. Его опрокинуло наземь попавшее в шею копье; последних из тех, кто сражался рядом с ним, порубили боевыми топорами. Ту сотню сестер и братьев, которые безоружными, распевая гимны, вышли на рыночную площадь, чтобы погибнуть, солдаты окружили, связали попарно и доставили в свой лагерь под стенами горящего города.

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ,

которые завершили кампанию, заняли около месяца. За это время пленных доставили в Пекин; Цяньлун почти всех их допрашивал лично, чтобы выяснить, не было ли случаев преступного попустительства со стороны правительственных чиновников, преступного небрежения в преследовании повстанцев. Затем «братья» и «сестры» при большом скоплении народа были казнены под Пекином, в соответствии с законом о ересях. Их родичей и родичей тех мятежников, чьи имена удалось установить, сослали в Джунгарию или в Монголию [341]; таких набралось около двух тысяч. Поселок Хуньганцунь сожгли дотла; тела давно умерших родителей Вана выкопали из могил и подвергли расчленению; всех жителей поселка отправили в ссылку, их скудное имущество конфисковали. Трупы мятежников разлагались на улицах Линьцина, отравляя воздух, пока немногие еще остававшиеся в городе жители не обратились с протестом к властям. Лишь тогда Цяньлун издал особый декрет с распоряжением, чтобы горожане собрали все трупы и захоронили их за пределами городских стен, на берегу канала. Были выкопаны две большие, но неглубокие братские могилы, одна для мужчин и другая для женщин, у речной дамбы; там, где обычно собираются злые духи. Сюда стали свозить на тележках трупы, а рядом сбрасывали обломки сгоревших домов, балки. Если смотреть с канала, курганы над могилами напоминали двух гигантских кротов, только что вылезших из своей земляной норы.

Цяньлун наслаждался одержанной победой. Членам государственного совета он сообщил, что назначает Цзяцина, помогшего ему примириться с предками, своим преемником [342]. Младшие и старшие военачальники, высокопоставленные чиновники, советники, которые участвовали в подавлении мятежа, получили в награду почетные титулы и земельные угодья. В день благодарственного празднества Цяньлун, сидя в задних покоях храма Конфуция, твердой рукой написал; «Если бы Конфуций был сейчас с нами, он все равно не мог бы действовать более основательно, чем я» [343].