Три путешествия

В Дагестане много властелинов и князей, самые почитаемые из них Шамхал и Усмий. Первый самый могущественный. Он живет в местечке, называемом Бойнак, и избирается бросанием яблока. Когда нужно избрать Шамхала, не принимают во внимание порядок престолонаследия. Но священник собирает всех князей или мирз и ставит в круг, берет золотое яблоко, бросает его в них, и тот, в кого он попадает, избирается королем, хотя он метко целит в того, кого считает самым достойным [150].

Мы едва прошли полмили, как на нас напала большая и сильная шайка хорошо вооруженных всадников, которые нас не только раздели до рубахи, но изнасиловали и опозорили жену Корнелиса Брака. У меня осталась еще рубаха и две пары подштанников, одну из них я отдал несчастной и голой Марии Янс, чувствуя больше сострадания к ней, чем ко всем остальным и к себе. Мы все шли нагие, ограбленные, и так как ничем не могли помочь друг другу, то мы расстались. На меня, Эльса Питерса и Якоба Толькена вновь напала другая шайка людей Усмия. Они привязали нас со скрученными на спине руками к хвостам своих лошадей, и мы должны были задом наперед бежать за ними босиком по колючкам и шипам, и это нас так сильно изнуряло, что мы часто падали замертво на землю и давали себя волочить, потому что невозможно было так быстро поспевать за ними. Мы желали и тысячу раз просили смерти, которой страшились, когда надо было идти в бой. Правда, эти жестокие висельники отвязали меня после того, как проволокли долгое время, но тотчас же снова привязали к дереву, взяли несколько стрел, срезали железные наконечники и спросили меня, куда девались остальные люди? И так как я разыгрывал незнающего, они столь ужасным образом стреляли в меня тупыми стрелами, что мясо на всем моем теле было раздавлено и рассечено, у меня осталось с того времени много шрамов от полученных тогда ран и я показывал их различным честным людям. Я мужественно перенес эту пытку (которую никто не поймет, не испытав ее) и не выдал своих несчастных и напуганных спутников, чем бы мог по меньшей мере облегчить свое несчастье. Они спрашивали меня несколько раз с большой строгостью и сильными угрозами, куда девались остальные люди? Я ответил, что они бежали в горы, хотя мог бы дотронуться до них рукой, так как, они скрывались неподалеку в кустарниках. Когда они убедились в том, что от меня ничего нельзя выведать, то приковали меня к Эльсу Питерсу, нога к ноге, и отвели нас к князю Усмия, говоря: “Вы жестокосердные собаки и лютые тигры, вас изрубят на куски, вы приверженцы разбойника и убийцы Стеньки Разина, вам отплатят за ваши ужасные грабежи, вам нечего ждать помилования или смягчения наказания” и т. д., каковая новость испугала меня до такой степени, что я затрясся, задрожал и упал полумертвым на землю. Я не боялся смерти, но хотел избавиться от тяжких мучений, какие я еще должен был перенести; но ожидание смерти от этих кровожадных собак лишило меня мужества. Нас привели во дворец князя, где, как мы думали, нас изрубят на тысячу кусков, потому что увидали вокруг и по обеим сторонам князя трабантов с обнаженными саблями, что, как мы узнали впоследствии, входило в обычай этого двора. Я убежден, что не иначе как здесь у моего товарища Эльса Питерса появилась дурная кровь и началось безумие, в каковом он пребывает и до сих пор, ибо он взглянул на меня, и в лице его был ужас и великий испуг. Мы упали ниц, после чего князь спросил, что мы за народ, откуда мы пришли. Мы ответили: “Немцы и бежали от восставших казаков, чтобы быть в безопасности под покровительством вашей светлости”. — “Да, — сказал он, — мы лучше знаем, что вы сами казаки и в моей стране занимались разбоем и убийствами, и так как теперь ваш предводитель, плут и разбойник Разин занял Астрахань, то вы пришли поразведать в моей стране, как бы легче пробраться сюда этой собаке”. Мы подтверждали честным словом, что мы меньше всего находимся на службе у казаков, но служили на кораблях его царского величества матросами. После сих слов князь смягчился и велел привести нескольких русских рабов, которые, услыхав два или три слова, произнесенных нами у тоже подтвердили, что мы не казаки, а настоящие урожденные немцы. Тогда князь сказал: “Не бойтесь, ваша жизнь вам дарована”, за что мы и поблагодарили. Нас немедленно разделили, и мне наложили на руки оковы и отправили к сыну князя султану Мухаммеду (Mahumeth sultan), жившему вблизи горы Арарат.

Глава XVIII