Три путешествия

После того я попрощался с отшельником и стал спускаться с горы Арарат, и мне дали с собой, как при восхождении; осла для поклажи и погонщика. Дорога при спуске показалась мне более тяжелой, чем при восхождении, особенно, когда мы очутились в холодных облаках, где было так скользко, что я все время боялся, что скачусь вниз и сломаю себе шею. Ниже был дождь, ветер и бурная погода, что сделало дорогу, и без того достаточно трудную из-за скал и ущелий, еще опаснее. Наконец, после долгих мучений и трудов я снова оказался внизу и могу уверить каждого любознательного человека, что на гору Арарат вполне можно взойти, вопреки мнению тех, которые говорят и утверждают, что теперь невозможно туда попасть.

Глава XIX

Его заковывают в цепи. Предлагают перейти в мухаммеданство. Вводят его для этого в различные искушения. Большой доход от бань. Я. Я. Стрейса освобождают от цепей и продают одному персу. Положение Каспийского моря. Большой водоворот на дне Гилян-Чая. Разговор о торговле шелком. Подробное описание Каспийского моря. Рыбные богатства.

Как только я прибыл в город Эривань, в дом моего хозяина по имени Мухаммеда, тотчас же мои ноги заковали двумя цепями, ибо мой патрон опасался, что я убегу в Великую турецкую землю. Первая цепь была легкой, другая — весьма тяжелой, и это повергло меня в безграничную печаль и отчаяние и сделало таким беспомощным, что слезы потекли по моим щекам, и я издавал глубокие вздохи и жалобы, направленные к богу, тем более, что я был в плену у турка и его рабом, а также потому, что он не исполнил своего обещания и вероломно нарушил его, хотя отшельник ему честно и сразу заплатил обещанные пятьдесят рейхсталеров. Хозяину показалось недостаточным отнять у меня свободу моего тела; он захотел заставить мою душу служить алькорану и отречься от душеспасительных христианских слов и веры. Чтобы достичь этого, он прибегал к различным обольщениям, говоря: “Ян, если ты захочешь стать мусульманином (что означает правоверным) и дать себя обрезать, то я тебе достану в жены двух красивейших девушек в стране”. Я отвечал ему на это такими словами: “Лучше сразу снесите мне голову, я приму это охотнее, чем соглашусь на ваши домогательства и просьбы”. — “Да, — отвечал он,— вы не знаете, какая прекрасная жизнь ожидает вас, я хочу вам дать столько нив, садов и слуг, что вы заживете богатым человеком”. На это я ему ответил прежними словами, и он, не говоря грубых слов, оставил меня. Немного спустя он прислал ко мне двух красивых и милых девушек, которые со мной весьма приветливо поздоровались, тотчас же заговорили о том, что мне предложил мой хозяин, сразу же добиваясь того, чтобы я взял их в жены, что мне стало известным от русского раба, бывшего моим переводчиком. Но я испытывал такое отвращение и ужас перед мухаммеданством и прелюбодеянием, что остался при своем и велел им передать, что по своим законам и вере никоим образом не могу их взять в жены, ибо имею в своей стране жену, которая родила мне двоих детей, и я никогда в своей любви и преданности не покину их, хотя бы был в тысячу раз дальше от них. “Как, — сказали они, - вы ведь никогда не увидите вашей родины, жены и детей, и так как вы все равно впредь не сможете быть ее мужем, то станьте нашим, если же нет, то вы останетесь навеки жалким рабом; теперь вам предстоит счастье, какого желают тысячи людей, так не отвергайте его, иначе вы раскаетесь, когда будет уже поздно”. Они стучались в двери глухого. Едва они ушли, явился мой хозяин и снова посулил мне золотые горы, милость и покровительство, говоря: “Ян, когда ты захочешь стать мусульманином, то я сделаю тебя капитаном”. Я отвечал ему так упрямо, как только мог, чтобы он рассердился и прекратил попытки обратить меня в мусульманина; ибо я в избытке перенес мучения и пытки и был довольно мужественен, чтобы стойко претерпеть его жестокость, даже охотнее, чем его милость и благоволение. Поэтому я разразился такими словами: “Все ваши большие обещания, уже данные вами, и те, которые вы еще придумаете и добавите, я не считаю достойными одного боба и охотнее вонжу себе нож в сердце, чем отрекусь от моей христианской веры и приму мухаммеданскую”.