Три путешествия

22-го здесь по всем улицам, на всех углах били ужаснейшим образом палками одного юношу до тех пор, пока он наконец не упал на землю. Это произошло по приказу принца и по просьбе и настоянию родного отца юноши, знатного человека в Шемахе. Причина заключалась в том, что юноша написал крайне оскорбительное письмо принцу в ответ на приказ, запрещавший на третий день шествия рубиться и резаться, тот особый способ рубиться саблями, о котором мы сообщали, описывая большое празднество в честь Али. А в письме спрашивал он принца весьма язвительно: как это он так скоро сделался новым святым? Кто дал ему такой своенравный совет изменить древний и похвальный персидский обычай? Разве он не знает, что навлекает тем позор, поругание я презрение на мухаммеданство и на все королевство? Не стал ли он христианином? и т. д. И много других язвительных слов, что побудило его отца подвергнуть своего сына помянутому наказанию, дабы доказать, что он непричастен к этому делу и выше всего ставит авторитет и положение принца, и тем самым стать известным шаху. Вот поистине образ безжалостного отца, который мог бы просить за жизнь своего сына, но из пустого тщеславия и жажды для себя славы дал ему погибнуть на улице от такого тяжкого наказания.

На другой день снова перед дворцом принца семь служителей ужасным образом забили одного человека палками до смерти.

26-го мы в третий раз получили известие, что Астрахань снова занята русскими и Стенька Разин отправлен в Москву. Тем временем Ян фан-Термунде приготовился к отъезду в Исфаган и очень старался собрать большое общество, чтобы обеспечить себе свободу и безопасность в пути. 28-го он отправился в путешествие с нашим товарищем Питером Арентсом из Схефенингена и одним польским евреем, который был пойман татарами и бежал от Шамхала.

30 мая была страшная гроза, ветер, гром, молния и град величиной с куриное яйцо, что причинило большой ущерб плодам, хлебам и скоту. Эта ужасная непогода продолжалась целых два дня, после чего стало так тихо и приятно, что нельзя было желать лучшего.

6 июня с одним венецианцем, который убежал от турок, я поехал миль на пятнадцать в глубь страны, и мы прибыли в христианский, армянский монастырь, где нас весьма приветливо встретили монахи, когда узнали, что мы христиане и живем в тяжкой турецкой, татарской и персидской неволе. Мы рассказали им все, что случилось с нами, и между прочим, что Астрахань снова занята русскими, чему они сильно изумились, и потчевали нас едой и питьем, и ласково просили, чтобы мы погостили у них  несколько дней, что мы и сделали, пробыв еще два дня, в течение которых они с сердечной дружбой предлагали нам все, что могло, по их мнению, занять нас. Они жили в монастыре без забот и печалей, оказывая друг другу и посторонним христианское милосердие. По истечении срока мы попрощались с армянами, ибо нам нельзя было дольше отсутствовать, и отправились другой дорогой в Шемаху. Мы поднялись на высокую гору и нашли на ней глубокое озеро, судя на глаз, более трех миль в окружности. Мы увидали на дороге, не без большого страха и испуга, четырех убитых людей, у всех было перерезано горло. Насколько мы могли судить по удочкам и сетям, это были рыболовы. Это озеро богато рыбой, и рыба, пойманная в нем, считается весьма дорогой и вкусной и продается по высокой цене. У нас, правда, было желание наловить полную миску, но когда мы увидели, как рыбачили эти рыбаки, то вся душа ушла в пятки, мы забыли о рыбах и сочли за лучшее удрать без еды, нежели подвергнуться нападению висельников, благодаря чему мы гораздо скорее, чем предполагали, добрались до дома.