Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек (СИ)

Лежит мужик, ворочается, уснуть никак не может, всё думает о том, что же такое случилось, отчего всё так плохо стало. И вдруг слышит, будто возня какая в доме. Пошёл проверять, прокрался аккуратно в сени, дверцу приоткрыл — и волосы у него зашевелились. Сидит за столом бес, а подле него — бесовка, едят щи да кашу, а вокруг по всей избе бегают бесенята, толкают друг друга, шумят, дерутся за лучшие куски. И лишь одна маленькая бесовочка сидит в углу, да грызёт корочку хлеба. А люди в избе спят и будто не слышат ничего.

Бросился мужик к кузнецу, так, мол, и так, спасай, бесы дом осадили.

— Сам бесов в дом привёл — сам и выводить будешь, — проворчал кузнец, — но так и быть, помогу.

Весь день готовились они, а следующей ночью пришли к избе мужика. Смотрит кузнец — так и есть: сидят за столом бес с бесовкой, а кругом носятся бесенята. Ворвались они с мужиком в избу — и давай бесов гонять. Каждого надо было за хвост щипцами схватить, да по ногам железным прутом бить, покуда бес сам не решит прочь из избы убежать. Беса с бесовкой кузнец и мужик вдвоем выгоняли, а за бесенятами каждый сам бегал. И вот выгнал мужик очередного бесенка, смотрит, а в углу сидит бесовочка и жалобно так смотрит, и в глазенках слёзы стоят. Пожалел её мужик, взял, да за пазуху посадил, от кузнеца спрятал.

Так всю ночь они бесов гоняли, чуть всю избу не разнесли, а никто из спящих людей так и не проснулся.

Наутро встала семья мужика — у всех голова мутная и бока болят, будто они всю ночь бегали да вопили. Строго приказал мужик собрать все обновки и обратно в туесок положить. Все, до последней пуговицы. И отнёс он этот туесок подальше в лес, да прикопал под вековым дубом, чтоб неповадно было.

И только у младшей дочки осталось на груди припрятана бусинка, да маленькая бесовочка осталась жить в доме. Дочка каждый вечер угощала бесовочку молоком и со временем стала бесовочка домовой. Когда дочка выросла и ушла в дом мужа, то забрала она бесовочку с собой. Многие говорили, что выросла дочка немного бесноватой, но муж её говорил, что лучше жены не сыщешь, в усы посмеивался, да подливал молока бесовочке-домовой.

А что с туеском стало — то никому не ведомо.

Сказка оказалась неожиданно весёлой. По виду Маирана нельзя было даже предположить, что он расскажет что-то настолько… не мрачное. Искре стало неловко. Вот, что надо было рассказывать, а они всё про смерть, да про смерть.

— Интересный выбор, — оценил Велен.

— Просто это единственная сказка, которую я хорошо помню, — пожал плечами воин.

— И чем она такая особенная? — спросила Ависар.

— В Ордене её рассказывали, чтобы позлить Дангу.

— Позлить?

— Сначала она злилась, когда её называли бесноватой, потом — когда говорили, что из неё получится отличная жена, — пояснил Маиран.

Искра усмехнулась. Она уже пару раз слышала, как Маиран упоминает свою подругу и заочно ей симпатизировала.