Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек (СИ)

— Значит, так ты показываешь мне своё уважение? — холодно поинтересовалась она.

Маирану очень хотелось сказать что-нибудь вроде «это не я!». Хотя бы самому себе. Но если не он, то кто?

— Узнаю этот взгляд, — зло усмехнулась Ависар, — ты так часто смотрел на Кирия. Мол, виноват и потому не вижу смысла оправдываться. Или «я не виноват, но вы мне всё равно не поверите, поэтому не вижу смысла оправдываться». Оправдательные речи никогда не были твоей сильной стороной. Впрочем, в обвинительных ты тоже не преуспел. Как вообще такому чурбану, который едва ли представляет, как общаются люди, доверили пост посла?

Она хотела ударить его, и это было больно. Ависар была права: он не умел оправдываться, вне зависимости от того, обоснованы ли были обвинения. Только ненавидеть за несправедливость.

А ведь можно было бы сейчас ответить, что с поста посла его довольно быстро сместили. За недостаточную гибкость, как отметил Кирий в своём письме. Они все были правы. Он не годился для переговоров. Только причём тут это сейчас, когда он чуть было не убил Ависар? Какие тут переговоры?

— Если бы ты знал, как общаются люди, — наконец, перешла к сути Ависар, — ты бы рассказывал своим друзьям о своих проблемах до того, как они перерастают в катастрофы. Договаривался бы с Доном, вместо того, чтобы лезть ему в карман. Мирился бы с Арном просто так, а не после того, как чуть не умер. Напоминал бы мне, что мои шутки тебя раздражают, а не надеялся бы, что одного разговора десять лет назад достаточно! — к концу этой фразы Ависар сорвалась на крик, у неё на глазах выступили слёзы, но закончила она тихо и угрожающе. — Тогда ты бы знал, что существуют другие способы решения проблем, кроме как убить оппонента.

— Ави… — попытался было заговорить Маиран, но слова умерли.

— Что? — огрызнулась целительница.

— Я бы никогда не навредил бы тебе в здравом уме и твёрдой памяти.

— Что ж, — снова ухмыльнулась Ависар, — в это я верю. Но вот в то, что при таком количестве проблем и таком подходе к их решению ты остаёшься в здравом уме, — в её голосе проскочила насмешка, — нет, это звучит неправдоподобно. Я надеялась, что к тебе вернётся уравновешенность, когда ты снова обретёшь меч. В какой-то момент мне показалось, что ты справляешься и без меча. Но, похоже, я ошибалась. Подумай хорошенько о том, в кого ты превращаешься.

Маиран смотрел на Ависар. Точнее, куда-то сквозь неё. Все эти слова давили на него и грозили бы утопить, не будь он уже на мелководье. Ависар всегда была для него надёжной напарницей. Он доверял ей как себе самому. Иногда даже больше, чем себе. И теперь она в нём разочаровалась. Какое между ними теперь может быть доверие? После такого…

— Отвернись, — потребовала Ависар.

Маиран послушно отвернулся. Сзади зашуршала галька. Наверное, она сейчас уйдёт.

Маиран почувствовал прикосновение знакомой ладони между лопаток. Ему внезапно захотелось отстраниться. Слишком много неизвестности было за этим прикосновением. Рука Ависар была такой же как всегда — уверенной и спокойной. Маиран вдруг ощутил знакомое действие магии целителей и где-то внутри начал развязываться и расползаться один из узлов боли. Лёгкие будто бы расправились, дышать стало легче.

В горле встал колючий ком, не дающий сглотнуть. Ависар ведь шла к нему не просто так. И, несмотря на его «тёплый» приём, она довела дело до конца.

Маиран не посмел ни поблагодарить её, ни обернуться, когда она уходила.

Прибой осыпал его тучами солёных брызг. Эти капли не могли растворить ком в горле. Слёзы могли бы. Но, кажется, Маиран разучился плакать много лет назад, если вообще когда-то умел.

* * *

Искра натянула мокрую нижнюю рубашку. Ткань так плотно облепила тело, что, пожалуй, смысла в такой одежде не было никакого. Ну разве что тот, что в мокром было не жарко. Да и высохнет так быстрее, наверное. Впрочем, на такой жаре всё должно быстро сохнуть. Все, собирая одежду, двигались к деревьям. Очень хотелось пить и в тенёк.

— Отлично выглядите, девушки! — окликнул их Дон.

Икра оглянулась. Похоже, не одна она была одета во что-то мокрое и светлое, почти прозрачное.

— Ты тоже ничего! — хихикнула Лина.

Огородник лежал, развалившись на камнях, в чём мать родила (если, конечно, предположить, что родился он с повязкой на голове).

— Ты чего тут делаешь? — набросилась на него Наяна.

— Загораю, — ответил Дон.

— Хоть бы срам прикрыл, бесстыдник! — скрытница хлопнула огородника по животу какой-то мокрой тряпкой.

— Но-но! — Дон приподнялся на локте и многозначительно поднял палец. — Все самые интимные места у меня прикрыты! — и он указал на повязку на лбу.

Лина хихикнула. Она-то не помнила, насколько слова Дона сейчас близки к истине.

У деревьев их встретил уже, слава Богу, одетый Лишард.

— У меня есть две новости, хорошая и плохая, — пробасил он.

— Давай не тяготи, сначал плохую, потом хорошую, — попросила Лина.

— Ребята из лагеря зачем-то отобрали у нас почти всю еду, — печально вздохнул бородач, — неужели их там плохо кормят?

— Ты не отвлекайся, где хорошая? — перебила Искра его размышления.