Три родинки на левой щеке. Восток (СИ)

Дона преследовали кошмары — липкие, как болезненный пот, навязчивые как какая-нибудь дурацкая песенка из тех, что застревают в голове на целые недели, мучительные, как головная боль. То он убегал от Ирлиша по бесконечному лабиринту улочек Лиркона, а ноги не слушались. То, забегая в подвал в поисках укрытия, оказывался в до боли знакомой комнатушке, увешанной зловещего вида инструментами. Тогда человек в сиреневом медленно поворачивался от жаровни, сжимая в руках нож, увиденный Доном лишь однажды, но впечатавшийся в память не хуже, чем клеймо впечатывается в кожу. Не в силах убежать, Дон вроде бы просыпался от собственного крика, проклиная Ависар за то, что разбередила старые воспоминания и вновь оказывался на улицах — на этот раз на улицах Ре-Дон-Гона. И убегал от Ирлиша, но почему-то вместе с Ирлишем. То ли Ирлишей в этом сне было два, то ли, может быть, один, только разный. Дон бежал изо всех сил, но убежать не мог, а дорогу преграждали другие знакомые лица из кошмарных воспоминаний — страхолюд с печальным лицом смиренного монаха, человек с добродушной улыбкой, но холодными, жгучими глазами. Дон пытался отмахнуться от них и в руки ему падал отрубленный мизинец Ирлиша. Из пальца текла кровь — больше, чем могло бы поместиться в целом человеке и Дон захлёбывался в этой крови, не в силах выплыть, и натыкался на руку Наяны, хватался за неё, но она, вместо того, чтобы спасти, тянула его на дно. Дон пытался проснуться и оказывался лицом к лицу со всклокоченным рыжеволосым убивцем с безумным взглядом. Тогда, несколько лет назад, Дон сдался — и остался жив. Но сейчас он не мог ни пошевелиться, ни заговорить — лишь стоять и чувствовать, как утекает Жизнь и смотреть, как лицо рыжеволосого расплывается в довольной ухмылке. В глазах темнело и вот Дон опять в каком-то полутёмном помещении, связан по рукам и ногам и толстяк в чёрном изучает его с холодным интересом. Ленивым движением он срывает с головы Дона повязку — и торжествующе улыбается. Волна ужаса накрывает всё существо Дона. Где-то вне зоны его видимости щёлкают огромные ножницы, должно быть, кромсают повязку на части, а вместе с ней и надежду на благополучное завершение дела.

Дона вырвала из кошмаров рука, настойчиво трясущая за плечо. Реальность оказалась ненамного лучше — голова раскалывалась на части, всё болело, в горле страшно пересохло. Больше всего на свете хотелось спать — но без сновидений. Дон даже не открыл глаз.

— Проснись, — настойчиво позвал чей-то голос. Арн. Ну конечно, кто же ещё.

— Иди к чёрту! — Дон не был уверен, что у него получилось вложить в слова звук, но Арн поймёт.

— Мне нужна твоя помощь и у нас очень мало времени, — Арн не собирался отставать.

— Я хочу спать, — Дон попытался оттолкнуть руку Арна. Ну конечно, скалу сдвинуть легче, особенно когда ты — маг Земли. Зато Дон снова провалился в сон.