Три с половиной любви

– Это долгая история, приедешь, узнаешь. Суть в том, что санитары спутали Розалию с ненормальной тещей деревенского мужичка, она была в платье Императрицы, а…

В трубке послышались частые гудки.

– Андрей, алло, – Ката удивленно смотрела на врача. – Связь почему-то прервалась.

Стараясь оставаться невозмутимым, хирург спросил:

– Вам больше не нужна моя помощь?

– Нет, теперь уже нет. Спасибо.

– Не за что.

Выскочив из кабинета, Катарина пробежала мимо изумленной тетки и скрылась за поворотом.

– Во дает, – пробасил парень, – пять минут назад зашла к хирургу с огромным рубильником, а вышла обратно с точеным носиком.

– Чудеса, – кивнула женщина.

Домой Ката приехала в прекрасном расположении духа, казалось, никто и ничто неспособно омрачить ей настроение. По дороге ей удалось избавиться от подбородка, правогоуха и одной бородавки. Жизнь потихоньку налаживалась!

– Наталья, – закричала она с порога. – Иди сюда!

Натка появилась в гостиной, сияя от счастья.

– Катка, получилось!

– У меня тоже!

Они обнялись.

Внезапное появление Розалии нарушило идиллию.

– Катарина, нам с тобой нужно очень серьезно поговорить, – пробасила свекровь, смахнув со лба непослушную огненно-рыжую прядь парика.

– О чем?

– Немедленно пошли в кабинет.

Пожав плечами, Ката переглянулась с Наткой и прошествовала за родственницей.

А как только она села на стул, Розалия взяла ее за руку и дрожащим от волнения голосомпробормотала:

– Детка, почему ты скрывала от меня правду?

– Правду? Какую правду?

– Не надо притворяться, я уже в курсе. Тебе сразу следовало обратиться ко мне, излить душу, поплакаться в жилетку. Ну неужели я не вошла бы в твое положение, в конце концов, я не сухарь, а современная женщина, идущая в ногу со временем.

– Розалия Станиславовна, я вас не понимаю, выражайтесь яснее.

– Ты не переживай, мы живем не в девятнадцатом веке, в наше время все лечится, вылечим и тебя. Антибиотики, мази, крема, и будешь как новенькая.

Катарина поежилась, внезапно ей сделалось жарко, а потом вдруг пробрал озноб.

– От чего вы собираетесь меня лечить? Я здорова, как бык.

– Понимаю, тебе трудно признаться, но я терпелива, подожду.

– Господи, да в чем я должна признаваться?

– В своих грехах.

– Нет у меня грехов.

– Конечно, конечно, ты только не нервничай, в твоем положении противопоказанопереживать.

– Розалия Станиславовна, я сейчас уйду!

– Мне звонил Андрей.

– И?

– Он поведал мне о твоем диагнозе.

– О каком диагнозе?!

– Андрей сказал, что у тебя сифилис.

– Что он сказал?! – Катарина сорвалась на крик.

– Сифилис.

– Он с ума сошел, как он вообще посмел нести подобную чушь?

– Но Андрей говорит, что у тебя проблемы с носом, вроде там что-то отваливается.

– Сумасшедший дом! И Андрей тоже сумасшедший! Отвалился бутафорский нос, тот, который мне приклеили лично вы.

– Бутафорский?

– Ну да, я ездила к врачу, и по странному стечению обстоятельств прямо у него в кабинете нос отвалился. В это время позвонил Андрей, я поделилась с ним радостью, а он… Молодец! Уже успел позвонить вам и сообщил о сифилисе. Браво!

– Не обвиняй его, ты сама во всем виновата, кто тебя просил ехать к врачу? И потом, Андрей не сказал прямым текстом про сифилис, я сама додумала. А что такого, у меня с детства развита интуиция. О чем еще можно подумать, если слышишь, что у кого-то отвалился нос? Молчишь? То-то! Тебе должно быть стыдно. Но я тебя прощаю.

Ката не нашла что сказать. От вопиющей несправедливости у нее онемел язык.

//-- * * * --//

Со стороны могло показаться, что в уютной гостиной Люблинских царит полнейшая идиллия. Артур Генрихович, дымя сигарой, был полностью поглощен разгадыванием кроссвордов, а Лера, перебирая в руке янтарные четки, читала любовный роман. Вернее, она лишь делала вид, что увлечена чтением, тогда как на самом деле Валерия безучастно водила глазами по строчкам, изредка поглядывая на довольного супруга. В голове Люблинской роились тяжелые мысли. Пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний, она потянулась за сигаретой. На секунду Артур оторвал взгляд от газеты, стряхнул в пепельницу пепел, после чего вновь погрузился в разгадывание слишком легкого, по его мнению, кроссворда.