Три самодержца. Дневники генеральши Богданович

Императрица сказала Кутайсову, что всего более ее тронули в Петербурге две вещи: теплая встреча молодежи и образ, поднесенный государю Ольденбургским, где вся гвардия, начиная от генерала и кончая солдатом, все равно пожертвовали по копейке.

Были дамы – m-me Бутовская и Офросимова. Верочка рассказывала про ужасную жизнь, которую создала Числова вел. кн. Николаю Николаевичу. Вот один факт. Этой осенью – он уже тогда выехал из Знаменки, распростился со всеми и переехал на ночь в Петербург – вдруг в ту же ночь прислугу Знаменки будят и говорят, что вел. князь вновь приехал с Числовой. Она направилась в его комнаты и в присутствии его камердинера Зернушкина стала вытаскивать все из столов, из комодов, бросать все на пол и кричать, что она найдет все, что ей нужно; что она должна удостовериться, есть ли у него любовные интриги. Зернушкин затем говорил Верочке, которая в это время жила в Знаменках, что жаль было смотреть на вел. князя, – он был сильно расстроен, все просил его собирать вещи, чтобы другие не видели этого беспорядка. Теперь он запретил себе подавать письма, всю его корреспонденцию несут к ней, она за ним устроила целый строгий надзор. Вел. князь встает рано, Числова – в 3 часа, и она ему не позволяет идти спать ранее 2 часов и долее, а если он уснет в кресле, она так сердится, что заставляет его ложиться еще часом позже. Вот деспот! Как он все это терпит!

22 ноября. Была Прозорова. Много рассказывала про проведенный ею этим годом осенний сезон в Биаррице. Там была Юрьевская, которая держала себя очень бестактно. Вся русская колония возмущалась, когда священник русской походной церкви после обедни, подавая ей крест, целовал ей руку, она же нет. Даже государь – и тот, когда ему священник целует руку, тоже и ему целует. Все знают там и говорят про ее интимные сношения с ее домашним доктором Любимовым, очень ничтожным человеком. В этом году Юрьевская вела себя осторожнее. Когда она выходила на пляж, его не бывало, он где-то тогда скрывался. Но у нее дома он вел себя неприлично. Когда его не избрали старостой церковным, Юрьевская позвала к себе священника и вместе с Любимовым ругала священника три часа так, что тот пришел в отчаяние, не мог служить всенощной, хотя это был канун праздника, и весь вечер скитался в лесу. Про это знали все русские.

3 декабря. Колышко очень много говорил о Мещерском. Сказал, что у князя отвратительный характер, ужасная легковерность, но ко всему этому он всегда готов каяться в ошибках. Теперь его злой гений – Тертий Филиппов, он ему верит. Колышко его убеждает бросить его и помириться с Победоносцевым, что Филиппов наверное его подведет – в этом нет сомнения.

8 декабря. Пришел Коломнин. Говорили про Кони, с которым он приятель. Кони был у государя, докладывал ему о судебных делах, оставался 1 1/2 часа. Он поражен обстановкой царя: низкий кабинет, очень небольшой, на письменном столе синее сукно, тут лежит лист грязного papier-buvard[31], простая чернильница, возле белая тряпочка для вытирания пера, на которую Кони обратил особенное внимание, так как государь ее неоднократно брал, чтобы обтереть перо, которое у него не писало, а он во время разговора делал примечания этим пером. Во время разговора царь встал и стал ходить по комнате. Кони тоже встал, но государь приказал ему сесть.

10 декабря. Было много народу. Рассказывали случай с княжной Львовой, которая поехала помолиться в Тихвинский монастырь. Ей там сделалось дурно, монахи ее окунули в один источник, который якобы исцеляет, но после этого на другой день она умерла. Теперь об этом так рассказывают. Версий много, есть очень грязные. Говорят, Манасеин затеял дело, но Победоносцев старается это потушить, чтобы скрыть невежество и ужасный поступок монахов.

24 декабря. Сегодня у Е. В. долго сидел Веселитский-Божидарович, который пишет корреспонденции из Вены в «Новое время» и подписывается «Аргус». Он всегда живет в Берлине. Говорил, что влияние Шувалова в Берлине умалилось. Всю политику ведет Бисмарк, от которого досталось его сыну Герберту за поездку в Италию. Тройственный союз не прочен. Вражда между Вильгельмом II и принцем Рудольфом явная; одни это приписывают тому, что у них разные вкусы, другие – наоборот. Оба поклоняются Карлу Великому. Вильгельм передал ювелиру корону своих предков, чтобы ее переделать в такую, как была у Карла Великого. Рудольф признает в Карле Великом своего предка и поставил в музее две статуи своих родоначальников: Карла Великого и Рудольфа I. Оба очень воинственны.

Веселитский признает Вильгельма ненормальным. Он рассказал следующее. Вильгельм призывает однажды Шувалова и ему говорит, что сейчас получил известие, что русский царь едет в Берлин. Шувалов, которому ничего не было известно, едет к министру иностранных дел. Тот тоже ничего не знает, Бисмарк тоже. Затем Вильгельм об этом забыл и больше не говорил.