Три самодержца. Дневники генеральши Богданович

Говорили нам, что в своей речи на акте университета 8 февраля ректор Сергеевич сказал, что действует по повелению своего министра, у которого тоже есть начальство. «Вот оно», – сказал он студентам, указав пальцем на портрет паря. Многие обвиняют Сергеевича в бестактности по поводу этой речи. Во время акта, когда студенты запели свою песню «Gaudeamus igitur»[73], они крикнули: «Вставать!» Митрополит Антоний и Витте сидели, но при этом крике встали.

17 февраля. Виленский попечитель Сергиевский говорил, что карательных мер против студентов никаких пока еще не принято, что выслано на родину пока 170 человек, которые не исключены из университета. Затем он сказал, что недавно стало известно начальству, что между всеми русскими университетами образован союз, есть Исполнительный комитет, состав которого неизвестен и приказания которого исполняются университетами беспрекословно. Уже несколько раз он собирался, то весной, то осенью, в различных местностях России для выработки плана действий. Другие университеты уже приняли к сведению сигнал петербургских студентов, и в других городах уже начались волнения. Все, кого мы видели вчера, все согласно порицают распоряжения полиции во время последних студенческих беспорядков, но говорят, что царю было все совсем иначе доложено и он благодарил Клейгельса за его распорядительность. Все возмущаются нагайками Клейгельса.

Принесли мне сегодня копию с письма Клейгельса к ректору университета Сергеевичу, посланного им 7 февраля. Письмо озаглавлено: «По поводу ожидаемых 8 февраля обычных студенческих безобразий». В письме Клейгельс пишет, что им приняты меры против ожидаемых беспорядков, что обращено им внимание на то, чтобы «по отношению к студентам со стороны подведомственных мне чинов было выказано вполне доброжелательное отношение в тех случаях, где увлечение легкомысленной юности играет главную роль; рядом же с этим будет применена корректная строгость по отношению тех, которые проявят умышленно злую волю». При чтении этого письма я вспомнила, что 7 февраля, накануне университетского праздника, Бутовский, секретарь Клейгельса, мне сказал, что сделан огромный полицейский наряд для охраны Дворцового моста, через который пропускать студентов не будут и вся полиция, конная и пешая, вооружена нагайками. Это у Клейгельса – «корректная строгость».

Печальное явление то, что Пажеский корпус, Николаевское кавалерийское училище и Финляндский полк послали сочувственные адреса студентам. Об этом говорят, как о факте. В Духовной академии тоже лекции прекращены. Это впервые, что взбаламутились будущие духовные отцы.

Из Финляндии тоже недобрые вести. Манифест пришелся финнам не по нутру. Всюду полное уныние в Финляндии, полный траур. Приезжал сюда ландмаршал Тройль с другими представителями сословий, но не был принят царем, так и уехали они ни с чем.

20 февраля. Сегодня в «Правит. вестнике» появилось высочайшее сообщение, что поручается государем Ванновскому произвести расследование студенческих беспорядков 8 февраля. Это сообщение написано было не Горемыкиным, а Муравьевым. Произошло это так. В среду на этой неделе было совещание всех министров у Горемыки. На этом совещании Витте стоял за расследование причин беспорядков, прочел там свою записку, которую подписали четыре министра: Муравьев, Ермолов, кн. Хилков и Пратасов. Куропаткин тоже составил свою записку, тоже против Горемыки, которую поддержал Победоносцев. Но все это ни к чему не привело. На другой день Горемыкин на своем докладе царю совсем успокоился, и было решено, что никакого расследования не будет. Вчера, в пятницу, узнав об этом, Витте тоже на своем докладе подал свою записку царю. Тут явилась весть из Москвы, что университетским начальством исключено 170 студентов из университета, а также что студент Ткаченко, когда к нему пришли делать обыск, застрелился. Все это подействовало на царя, и он тут же решил, чтобы было сделано расследование. Тобизен получил депешу, что в Харькове, в университете, студенты тоже перестали ходить на лекции. Пантелеев доволен, что председателем комиссии по расследованию назначен Ванновский, он думает, что он будет беспристрастен. По-моему, вряд ли. Ванновский – мелочный, дрянной человек.

24 февраля. Клейгельс говорил, что 8 февраля считали, что все пройдет благополучно, что в прежние годы бывало хуже, но спустя несколько дней началась агитация среди высокопоставленных лиц и профессоров. Особенно Фаминцын и Бекетов, которые даже добились приема у царя. Но, по словам Клейгельса, царь хотя всех и выслушивает, но действует самостоятельно. «Письмами» Суворина в «Новом времени» Клейгельс очень доволен, говорит, что ему большая хвала за это. Когда мы ему сказали, что Суворин получил много угрожающих писем по этому поводу, он сказал, что будет оберегать Суворина.