Три седьмицы до костра

Ее тело осталось столь же дородным и внушительным, но округлое лицо пылало нездоровым румянцем, вызванным жаром, полуоткрытые глаза незряче смотрели в потолок. Тьма ощерилась внутри, насторожилась. Болезнь жадно вгрызалась в перегруженное и без того слабое, нездоровое сердце женщины, и мое, словно бы в ответ, тревожно екнуло.

***

...Еще никто и никогда не умирал у меня на руках - а она умирала. Мягкие, потрескавшиеся губы безвольно приоткрылись, я чувствовала дыхание лассы Гойб, медленное, прерывистое, угасающее. И удержать ее не хватало сил, или умения. или еще чего-то - в конце концов, я оставалась лишь человеком, и моя тьма - слишком слабая и маленькая, чтобы бороться со смертью на равных. Тама перехватила мой отчаявшийся взгляд, отошла от ласа Гойба, сгорбившегося в углу избы на лавке, и присела рядом у лавки больной, положила ладони на горячий лоб. Тьма закружилась у ее ладоней, сливаясь с хрупкой недовыстроенной силой целительской искры старой женщины. Знахарку тьма признавала за свою, помогала. Отец Теддера на нас не смотрел, его обреченное горькое смирение читалось в каждой клеточке уставшего тела, морщинах на лбу, прижатых к глазам ладонях.

...Я рефлекторно отшатнулась, услышав торопливый тревожный скрип открывающейся двери. Тама же даже не шелохнулась, продолжая держать ладони на голове умирающей, нашептывая что-то неслышно себе под нос. Тьма под ее руками рассеялась, слишком медленно - или мне так только показалось? Я подняла взгляд на вошедшего и замерла, застыла под этим серым, холодным, непроницаемым и почему-то чужим взглядом. В двух шагах от нас, в привычном синем облачении Служителя Неба стоял Вилор. И выражение его лица мне не понравилось.

- Тая? Ты что тут делаешь?

- Она помогает мне, - произнесла Тама практически тем же холодным, невыразительно-стылым голосом. - Кто-то же должен мне помогать в борьбе со смертью. Небо не слишком-то слушает нас, служитель. Самим справляться приходится. Тая, передай мне целебный отвар.

Она наконец-то взглянула на Вилора, снизу вверх, и я вдруг поразилась их неявному прежде и столь очевидному сейчас сходству. Несмотря на разный цвет волос и глаз, на разность мужских и женских черт... линия лба, нос и эта непримиримость, которую раньше в Вилоре я не видела.

Не хотела видеть?

- Ласса, позвольте поговорить с вами наедине, - Вилор смотрит на пожилую знахарку. - Сейчас.

- У меня тяжёлая больная, лас, - почти равнодушно проговаривает та. 

- Это не требует отлагательств.

- На ваше усмотрение и совесть, лас.

Тама поднимается и строго говорит мне: 

- Борись, девочка. Кто, если не ты... теперь?

Я ничего не понимаю. Больше Вилор не удостоил меня ни словом, ни взглядом. Они выходят, а я не успеваю и слова сказать - мать Теддера внезапно сотрясают сильные судороги, и тьма снова кружится между моим и ее телом, стараясь сделать хоть что-то, удерживая на грани.

***

Тама так и не вернулась. Вилор не вернулся. 

Но дыхание лассы Глаи потихоньку выравнивалось, жар немного спал, и я перевела дух, обнаружив, как трясутся мои пальцы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- На, - неожиданно услышала я голос над головой и, подняв глаза, обнаружила ласа Гойба, протягивающего мне чашку с чем-то горячим и пахнущим травами. Не самый приятный аромат, но в желудке совсем пусто, и я принимаю подношение с благодарностью.

- Спасибо, лас.

А потом, совершенно неожиданно для себя:

- Мне жаль, что подобное приключилось с Теддером.

- Мне тоже жаль, - в голосе старшего Гойба нет насмешки, одна бесконечная усталость. - Он... он ведь обидел тебя, Тая?

- Почему... - начинаю я, мне совсем не хочется вымещать отношение к жениху на его отца. Особенно в таких обстоятельствах. Пусть лас Горин и дальше думает о Теде хорошо. Но пожилой мужчина только качает головой:

- Я знаю своего сына. И знаю, какой он... каким он был. Скажи, - лас Гойб опускает голову и стискивает руками колени. - Он что-то сделал с тобой?

Мгновение я не понимаю вопроса, а потом жарко краснею:

- Нет, нет, что вы. Действительно, случалось, когда Теддер вел себя несколько... но... ничего такого...

- Хорошо, - коротко ответил лас Горин. - Прости, просто я чувствовал себя виноватым перед тобой. За сына. Все сложилось так, как сложилось, но я рад, что хотя бы у тебя не случилось ничего... непоправимого.

Я порывисто хватаю мужчину за руки, но так и не могу ничего выговорить. 

Так и выхожу из домика Гойбов, с пылающими щеками. Непоправимое...

За годы общения с Шеем я почти отвыкла от этого слова.

***

Выйдя наружу, я растерянно замираю. Куда идти, к кому? Домой не хочется, ноги едва держат. Чуть помедлив, направляюсь к домику целительницы. О чем с ней говорил Вилор?