Три секунды

Комнаты с серыми, как везде в таких местах, стенами, полами и потолком, словно мрачная безнадежность тюремного коридора вползла и сюда, пара-тройка горшков с зелеными растениями и какие-то мозаичные кружочки на стене, все остальное мертво, мебель, краски — все словно говорило: не смей никуда рваться отсюда.

— Ну, пойдем поздороваемся. Подбородок вверх, руки по швам.

Тюремный инспектор постучал в единственную закрытую в этом здании дверь.

— Да?

Директору тюрьмы было за пятьдесят, на двери значилось «Оскарссон». Он оказался таким же бесцветным, как его кабинет.

— Это Хоффманн. С сегодняшнего дня он будет здесь убираться.

Директор тюрьмы протянул руку — мягкая ладонь, крепкое пожатие.

— Леннарт Оскарссон. Я хочу, чтобы ты вытряхивал обе мусорные корзины каждый день. Одна — под столом, другая — вон там, в уголке для посетителей. Если останутся немытые стаканы, будешь забирать их и мыть.

Они находились в большом кабинете с окнами на ворота тюрьмы и прогулочный двор. Здесь царило то же чувство, что и везде, — уныние. Этому месту не хватало чего-то личного, не было ни семейных фотографий в серебристых рамочках, ни дипломов на стенах. И только на столе стояли в хрустальной вазе два букета.

— Тюльпаны, а? — Тюремный инспектор подошел к письменному столу, к длинным зеленым стеблям с такими же зелеными бутонами. Подержал в руках две белые карточки, прочитал вслух — на обеих одно и то же: «Спасибо за плодотворное сотрудничество. Союз предпринимателей Аспсоса».

Директор тюрьмы поправил один букет, двадцать пять еще не распустившихся желтых тюльпанов:

— По-моему, да, во всяком случае, похоже на тюльпаны. Сейчас столько цветов. Здесь же весь поселок работает. А если не работает, то что-нибудь поставляет сюда. Плюс учебные посещения. Не так давно людям было наплевать на исправительную систему А теперь забегали, каждый несчастный случай попадает в программы новостей и на первые полосы. — Он гордо взглянул на цветы, над которыми только что изливал свои жалобы. — Они скоро распустятся. Обычно распускаются через пару дней.

Хоффманн кивнул и вышел, тюремный инспектор шел на два метра впереди, как и раньше.

Завтра.

Тюльпаны распустятся завтра.

Эверт Гренс прихватил два пустых стаканчика и половину миндального кекса с деревянного столика, стоящего у дивана. Устроился посередине дивана, утонул в мягком, дожидаясь, когда Свен и Херманссон усядутся каждый со своей стороны.

Исписанный от руки листок из блокнота, один угол коричневый — он угодил в лужицу пролитого кофе, на другом виднелись жирные пятна от кекса.

Список из семи имен.

Люди, оставшиеся на периферии предварительного расследования, их следует тщательно проверить за три дня. Возможно, лишь эти фамилии отделяют расследование, в котором еще теплится жизнь, от того, что будет сочтено пустой тратой времени, лишь они — грань между раскрытым и нераскрытым убийством.

Гренс разделил их на три группы.

Наркотики, киллеры, «Войтек».

Свен сосредоточится на первом — подпольные наркоторговцы, живущие или появляющиеся в окрестностях дома семьдесят девять по Вестманнагатан. Некие Хорхе Эрнандес, живущий в том же подъезде на третьем этаже, и Юрма Рантала из дома, в помойке которого лежал пакет с окровавленной рубашкой.

Херманссон выбрала себе следующую группу — киллеров, каких-то Жана дю Тоби и Николаса Барлоу, оба — киллеры международного класса, которые, по данным Службы безопасности, в день и час убийства находились в Стокгольме или его окрестностях.

Гренсу же предстояло заняться тремя последними фамилиями, тремя мужчинами, которые раньше сотрудничали с акционерным обществом «Войтек Интернешнл». Некие Мачей Босяцкий, Пит Хоффманн и Карл Лагер. Все трое — владельцы совершенно легальных шведских охранных фирм, к которым обращался головной офис «Войтека», когда ему требовались телохранители во время визитов польских политиков. Такова обычная официальная деятельность хорошо функционирующих и труднодоступных мафиозных организаций, видимая оболочка, прикрывающая незаконную деятельность и одновременно сигнализирующая о ней. Среди полицейских Стокгольма Гренс был одним из наиболее осведомленных об организованной преступности по ту сторону Балтийского моря. Он единственный в этом кабинете сознавал, что кто-то из этих троих может оказаться связан с другим «Войтеком» — неофициальным, настоящим, способным устраивать карательные акции в шведских квартирах.

Больше вопросов ему не задавали.