Три секунды

Гренс выехал рано, он хотел получить внятные ответы. Заключенные, из которых еще не выветрилось утро, реже скандалили и реже издевательски ухмылялись. Во время допроса надо или доказать, что ты сильнее, или убедить зэка в своей искренности, а Эверту некогда было строить доверительные отношения. Гренс вылетел из города и проехал первые километры по дороге Е 4, потом резко сбросил скорость, проезжая Хагу и широко раскинувшееся слева кладбище, поколебался, но прибавил скорость и поехал дальше. Он завернет сюда на обратном пути, медленно проедет мимо людей с цветами в одной руке и лейками — в другой.

До тюрьмы оставалось три мили. Больше тридцати лет он ездил в Аспсос раза по два в год — расследования регулярно заводили его сюда. Допрос, тюремный автобус; кто-нибудь всегда что-нибудь знал или видел, но презрение к полицейской форме было у заключенных слишком велико, а страх перед последствиями разговорчивости — вполне обоснованным: стукач редко заживался в замкнутом пространстве тюрьмы. Самым обычным ответом над тихо жужжащим диктофоном были ухмылка или тупое молчание.

Вчера Гренс разобрался с двумя из трех оставшихся на периферии расследования имен. Владельцы охранных предприятий, которые вели официальные дела с «Войтек Интернешнл». В Оденсале возле Мэрсты Гренс пил кофе с Мачеем Босацким, а в Сёдертелье — с Карлом Лагером. Посидев пару минут за каждым столом, Гренс понял: чем бы ни занимались эти люди, их деятельность не имела отношения к убийству в квартире на Васагатан.

Вдали показались мощные стены.

Проходя по какому-нибудь тоннелю под обширным прогулочным двориком, он каждый раз встречал тех, кого сам спрятал от реальности, от жизни, у кого отнял дни и годы. Он знал, почему они плюют ему вслед, он даже уважал этот жест, но обращал на него мало внимания. Все эти люди в грош не ставили других, а в мире Эверта Гренса тот, кто присвоил себе право причинять вред другим, должен иметь мужество ответить за это.

Серый бетон приближался, становился выше.

На заляпанном коричневыми пятнами листке бумаги осталось одно имя. Некий Пит Хоффманн, ранее судимый за нападение на полицейского, но, несмотря на это, получивший лицензию на оружие, что крайне странно.

Гренс припарковал машину и пошел к воротам тюрьмы, на встречу с заключенным. Совсем скоро Пит Хоффманн будет сидеть перед ним.

У него было дурное предчувствие.

Он не знал почему. Может, слишком тихо. Может, он устроил тюрьму и в своей собственной голове.

Хоффманн отогнал мысли о Софье, которые жесточе всего мучили его около двух часов ночи, перед тем как начало светать. Потом он, как всегда, встал, сделал гимнастику и прыгал, пока пот не полил со лба и по груди.

Он ведь уже начинал чувствовать себя спокойно. «Войтек» получил нужные донесения, три дня — и он, Хоффманн, подмял торговлю наркотиками под себя. С сегодняшнего дня он начнет получать большие партии и увеличит оборот.

— Доброе утро, Хоффманн.

— Доброе утро.

Но его не отпускало. Что-то преследовало его, что-то, не поддающееся анализу.

Ему было страшно.

Дверь камеры отперли. Соседи возились где-то неподалеку, он их не видел, но они там были, орали и шептались. Носок между дверью и дверной рамой, стул у порога, подушка под покрывалом.

Время — две минуты восьмого. Осталось восемнадцать минут.

Он вжался в стену.

Пожилой мужчина на центральном посту внимательно изучил полицейское удостоверение Гренса, защелкал клавишами, вздохнул.

— Допрос, вы сказали?

— Да.

— Гренс?

— Да.

— Пит Хоффманн?

— Я зарезервировал комнату свиданий. Так что хорошо бы вы меня пропустили. Чтобы я мог туда попасть.

Пожилой мужчина никуда не торопился. Он снял телефонную трубку и набрал короткий номер.

— Придется подождать. Мне надо кое-что выяснить.

Прошло четырнадцать минут.

А потом разверзлась преисподняя.

Дверь рванули. Секунда.Стул полетел на пол. Секунда.Стефан прошел справа от него с отверткой в кулаке.

Один раз взглянуть, может — один раз вздохнуть. Люди по-разному проживают полсекунды.

Их, кажется, четверо.

Питу уже случалось видеть, как это бывает, пару раз он сам участвовал.

Один вбегал с отверткой, ножкой стола, заточкой. За рукой с заточкой — еще пара рук, чтобы избить или убить. И двое — в коридоре, немного поодаль, на стреме.

Подушка и спортивный костюм под покрывалом. Две с половиной секунды — его спасение, бегство.

Один удар.

Ударить еще раз он не успеет.

Один-единственный удар, правым локтем — по шее слева, по сонной артерии. С силой ударить именно туда. У Стефана подскакивает давление, он оседает, теряет сознание.