Три смерти и Даша (СИ)

Потом дядя Витя достал из сундука золотой перстень — печатку с огромным рубином. Он надел перстень на указательный палец, вытянул руку, полюбовался им. Когда старик опустил руку, перстень соскользнул с пальца и запрыгал по полу. Пальцы у него были настолько худы, что перстень не держался даже на мощных костяшках.

В дальнем углу сундука лежала пригоршня золотых монет с портретом Людовика Четырнадцатого. Дядя Витя пересыпал их из ладони в ладонь и сделал вывод: "Деньги — тлен. Не то, что хлебушек."

Наконец старик извлек из сундука два ножа с лезвиями устрашающей длинны. Ножи явно были сделаны не один век назад, но лезвия были все такие же острые. Они блеснули в слабом свете чердачного окошка. Рукояти были покрыты затейливой резьбой.

Дядя Витя произнес: "Эти, пожалуй, подойдут." Он отложил ножи в сторону и стал складывать содержимое сундука обратно.

Ночью дяде Вите приснилась Катрин. Она держала в зубах кинжал. Такой она ему обычно и снилась, поэтому он проснулся в хорошем настроении.

Этим утром он придирчиво выбирал одежду. На голое тело он надел расшитый пояс из своего сундука и повесил на него те самые ножи с длинными лезвиями в ножнах. Поверх он надел спортивные брюки и рубашку по шире. Ножей никто не заметил бы, даже если бы приглядывался.

Старик спокойно вышел из дома, когда голуби на его чердаке еще спали. Выражение лица он имел безмятежное, как никогда. На него, как обычно, никто не обращал внимания.

По дороге дядя Витя встретил мужчину в черном балахоне.

— Ты куда? Ни в тот ли подъезд? — спросил его мужчина.

— Зачем спрашиваешь, если знаешь? — ответил старик.

— Тогда пойдем вместе?

— Пойдем. А сигаретки у тебя не будет?

— Нет.

— А хлебушка?

— И хлебушка нет.

— Жаль.

Неприятная женщина с крысиным лицом обычно выходила из дома именно в это время. Дядя Витя этого не знал, но каким‑то, сидевшим в нем с давних времен звериным чутьем понял и пришел в нужное время.

Когда старик зашел в подъезд, она спускалась по лестнице. Он преградил ей дорогу. " Ну, здравствуй, черный риэлтор", — сказал он.

Женщина несколько оторопела от такой наглости. Она хотела было отодвинуть нахального старика с пути, но побрезговала к нему прикасаться. "Пошел вон с дороги", — сказала она.

— И в этот раз ты мне хлебушка не дашь? — спросил дядя Витя, смотря на нее жалобным, просящим взглядом.

— Нет! Уйди прочь!

— И сигаретки у тебя не будет? — совсем без надежды в голосе спросил старик.

— Для тебя у меня ничего нет! Убирайся!

— А покупателя для квартиры ты уже нашла? — сладко улыбаясь и смотря на нее с нежностью, поинтересовался дядя Витя.

— Нашла, — неожиданно для самой себя ответила она: Убирайся прочь!

Но дядя Витя не двинулся с места. Женщина хотела было уже пойти на таран, несмотря на чувство брезгливости к старику, но тот вдруг посмотрел на нее таким тяжелым и полным злобы взглядом, что она против воли осталась на месте. Старик словно бы загипнотизировал ее.

— Постой, — сказал он: Мы, ведь еще не договорили. Знаешь, возможно, то, что я скажу, покажется тебе глупым. Я ведь, как и ты, всегда убивал только ради выгоды. Бывало, конечно, что и для самозащиты, но тебе вряд ли это знакомо.

Тебе, наверное, покажется странным, но ты меня очень разозлила. Я не имею привычки никого осуждать, но до убийства бедных стариков даже я никогда не опускался. С теми, кого убивал я, мы были на равных, как дикие звери. А тот старик никогда не смог бы от тебя защититься.

Знаешь, обычно мне наплевать на себя и других, но на этот раз ты меня сильно разозлила. Я не вершитель правосудия. Наоборот, я всегда их ненавидел и всегда буду ненавидеть. Я и сам не знаю, зачем мне тебя убивать. Наверное, просто с годами становишься сентиментальным.

Все время пока старик говорил, он оживленно жестикулировал. Неприятная женщина отметила про себя, что дядя Витя двигается не через усилие, как все старики. Наоборот, он двигался легко, как молодой, физически развитый парень. Она удивилась этому со спокойствием, обычно предшествующем смерти.

Окончив говорить старик сунул руки под рубашку и красивым картинным жестом, как это обычно делают герои японских или исторических боевиков, вытащил уже знакомые нам ножи.

Неприятная женщина заворожено посмотрела на блеск ласкового утреннего солнца на длинных лезвиях и на узорные рукоятки. "Они, наверное, стоят немалых денег", — было ее последней мыслью.

Она попыталась было слабо воспротивиться, но увидела за спиной у старика высокого мужчину в черном и поняла, что это бесполезно.