Три смерти (сборник)

Юровский пишет, что это он убил царя. И Стрекотин тоже видел, как Юровский, прочтя бумагу, тотчас вырвал руку с пистолетом и выстрелил в царя. Впрочем, у Юровского в тот день было с собой два пистолета…

Юровский: «Один системы «кольт» номер 71905 с обоймой и семью патронами и второй системы «маузер» за номером 167177 с деревянным чехлом-ложей и обоймой патронов 10 штук… Из «кольта» мною был наповал убит Николай».

Но Стрекотин следил тогда только за читающим Юровским, и только его руку, направленную на бывшего самодержца всея Руси, видел охранник.

Но еще двое стрелявших будут утверждать, что царя застрелили они…

Сын чекиста Медведева: «Царя убил отец… Как я уже говорил, у них было договорено, кто в кого стреляет. Ермаков – в царя. Юровский взял царицу, а отец – Марию. Но когда они встали в дверях, отец оказался прямо перед царем. Пока Юровский читал бумагу, он стоял и все рассматривал царя. Он никогда его не видел так близко. И сразу, как только Юровский повторил последние слова, отец их уже ждал и был готов и тотчас выстрелил. И убил царя. Он сделал свой выстрел быстрее всех… Только у него был «браунинг». У «маузера», «нагана» и «кольта» надо взводить курок, и на это уходит время. У» браунинга» – не надо…».

Но и Ермаков, которому, по уговору, «принадлежал царь», утверждал: «Я дал выстрел в него в упор, он упал сразу…».

Впрочем, уверен, что все толпившиеся в дверях страшной комнаты – 12 революционеров – пришли, чтобы убить царя. И все 12 сначала послали в него свои пули. И торжествующая надпись по-немецки, оставленная на стене кем-то из «латышей» – «В эту ночь Валтасар был убит своими холопами», – была буквальной.

Вот отчего с такой силой Николай сразу опрокинулся навзничь…

А потом они уже принялись за остальных. И пошла беспорядочная пальба.

Алексей Кабанов: «Я хорошо помню: когда мы все участвующие в казни подошли к раскрытой двери помещения, то получилось три ряда стреляющих из револьверов, причем второй и третий ряды стреляли через плечи впереди стоящих. Рук, протянутых с револьверами в сторону казнимых, было так много и они были так близки друг к другу, что впереди стоящий получал ожог тыловой стороны кисти руки от выстрелов позади стоящего соседа».

Все пространство крохотной комнаты казни они отдали одиннадцати несчастным… И те метались в этой клетке, а 12 стрелков, разобравших свои жертвы, непрерывно палили из горловины двустворчатой двери, обжигая огнем выстрелов стоящих впереди.

И руки с револьверами торчали из двери…

Сын чекиста Медведева: «У отца был ожог шеи, а Юровскому обожгло палец». (Да, они оба были в первом ряду!)

Юровский: «А[лексе]й и три из его сестер, фрейлина и Боткин были еще живы. Их пришлось пристреливать. Это удивило ком[енданта], т. к. целили прямо в сердце. Удивительно было и то, что пули от «наганов» отскакивали от чего-то рикошетом и как град прыгали по комнате…».

Итак, царь лежал, сраженный первыми выстрелами, сраженный – всеми. Лежала и царица, убитая на стуле, и черноватенький слуга Трупп, который рухнул вслед за своим господином. И Боткин, и повар Харитонов. А девушки все еще жили…

Пули странно отскакивали от них. Пули летали по комнате. И Демидова металась с визгом… Она закрывалась подушкой, и пулю за пулей они всаживали в эту подушку.

Почти в безумии, бесконечно палила команда. В пороховом дыму еле видна лампочка… Лежащие фигуры в лужицах крови… с пола протягивал руку, защищаясь от пуль, странно живучий мальчик. И Никулин в ужасе, не понимая, что происходит, палил в него, палил.

Юровский: «Мой помощник израсходовал целую обойму патронов (причину странной живучести наследника нужно, вероятно, отнести к слабому владению оружием или неизбежной нервности, вызванной долгой возней с дочерями)».

И тогда комендант вступил в лютый, едкий дым.

Юровский: «Остальные патроны одной имеющейся заряженной обоймы «кольта», а также заряженного «маузера» ушли на достреливание дочерей Николая и странную живучесть наследника».

Двумя выстрелами он закончил эту «живучесть». Так он считал. И мальчик затих. Бойня заканчивалась.

Кабанов: «Две младшие дочери царя, прижавшись к стенке, сидели на корточках, закрыв головы руками, а в их головы в это время двое стреляли… Алексей лежал на полу, в него также стреляли. Фрельна (т. е. фрейлина – как и Юровский, так он называл служанку Демидову. – Э.Р.) лежала на полу еще живая. Тогда я вбежал в помещение казни и крикнул – прекратить стрельбу, а живых докончить штыками… Один из товарищей стал вонзать в грудь фрельны штык американской винтовки «винчестер». Штык вроде кинжала, но тупой и грудь не пронзил. Она ухватилась обеими руками за штык и стала кричать… Потом ее добили прикладами ружей».

Теперь все одиннадцать были на полу – еле видные в этом дыму.

Павел Медведев: «Кровь текла потоками. При моем появлении наследник был еще жив – стонал. К нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих. Картина вызвала во мне тошноту».