Три спора

Казалось бы, какая ерунда: объединение трех цветовых полей желтого, красного и фиолетового, но какое воздействие на мозг! И конечно, любой профессионал может сказать, что здесь нет никакого секрета: эти цвета в той или иной последовательности дополняют и подчеркивают друг друга. Но ведь это ясно только профессионалам. Для простого зрителя это надо было показать (да и для профессионалов тоже нелишне, профессионалы ведь бывают разного уровня). Богородский напротив этой работы превратился в какой-то гербарий с тараканами¹³. Вот здесь и есть, на мой взгляд, проявление истины в своем дистиллированном виде.

5. Я считаю крайне неплодотворным отвергать различные тенденции искусства XX века с порога. Это позиция внутри крошечного кружка, может, и обладает какой-то аурой радикальности и крутости, вовне она просто идиотична. Причем это не такой идиотизм, который обладает своей какой-то правдой, это неподконтрольный человеку идиотизм, т. е. имидж значительно сильнее и интенсивней человека, его несущего. Тот же ход мысли я употреблял, когда применял слова «безнадежность и беспомощность». Поймите, уважаемые друзья, что реалистическое отношение к собственной персоне должно-таки преобладать. Конечно, необходимо рисковать, бросать вызов, но должна быть вменяемость. Иначе вы либо впадаете в персонажность, либо в сектантство, либо в иллюзии, либо становитесь квазирелигиозными деятелями. Я проходил этот путь (иллюзий), когда работал над созданием Внеправительственной контрольной комиссии¹⁴. Там, правда, были политические иллюзии и амбиции, в искусстве рамки более широкие. Но согласись, Дима, ты ведь не Ван Гог или Рембо (не в смысле таланта – об этом не говорим, а в смысле жертвенности, полной оторванности от реальности), наоборот, ты скорее претендуешь на организаторскую роль, а, значит, реалистичность просто необходима. С другой стороны, повторяю, ваше обсуждение Клязьминского проекта обладает своей свежестью и интенсивностью, а значит, здесь что-то есть. Вот что – это надо выяснить. И штампы здесь не помогут, а только все испортят. Поэтому чисто дружеский совет: переставайте играть в «ортодоксальных марксистов-соцреалистов». В это играет не только Сальников, но и Гутов. В конце концов, вы же все выставляетесь на западных выставках и выставляете там отнюдь не «живопись труда рабочих», а инсталляции, фотоколлажи и всякие «мерзости».

6. Стоит также, на мой взгляд, признать, что современное искусство (употребим этот расплывчатый термин) в западном обществе непосредственным образом связано с жизнью этих людей. Это у нас данное искусство почти что всегда репрезентативно, т. е. репрезентирует какую-то несуществующую в социологическом смысле область российской жизни, а на Западе современное искусство почти всегда встроено в непосредственный быт граждан тем или иным образом. От потребления эксклюзивного продукта до разработки программ социальной помощи. У нас в России подобная связь была как раз во времена андеграунда. Именно поэтому мне нравится искусство Монастырского. Перформансы коллективных действий – это нормальное, естественное функционирование современного искусства. То же самое, наверное, можно сказать о радикальном акционизме 90-х где-то до года 1996-го. Тогда акционизм и его куцая философия была тканью реальной жизни. А вот после 1996 года началась чистая репрезентация. Я, правда, пытался работать на политическом поле и таким образом избежать репрезентации, но это не удалось из-за того, что искусство и политика – это на самом деле два разных типа действия. В целом этот период давно закончился. И пока все, что существует сейчас в российском искусстве, – это галимая репрезентация. Как вы понимаете, нонспектакулярное искусство¹⁵ – это тоже была попытка избежать репрезентации. Так вот, проект неореализма по Лифшицу, такой своеобразный «неосоц» – это тоже (как и современная абстракция) все проекты репрезентативные. Однако их нужно осуществить, чтобы понять меру их репрезентативности и попытаться от нее избавиться. Это, на мой взгляд, одна из центральных задач любого современного проекта.

7. Относительно Сталина. Считаю это важной темой, но ее стоит немного попридержать. Она чисто философская и уведет нас немного в сторону. Ты кстати, Дима, неправ, когда подразумеваешь, что мои рассуждения о Сталине стали бы носить эпатажный, богемный характер, как у Сальникова. Я к проблеме Сталина отношусь достаточно серьезно и думаю, уже невозможно ограничиваться заявлениями, что он могильщик революции или политик-прагматик. Эта проблема философская, а не политологическая (типа разные периоды революции: подъем, потом «термидор»). И конечно, моя цитация Черчилля, наверное, была слишком простой (этот, блядь, Черчилль со своими «крылатыми» фразами). Я думаю, со Сталиным стоит разобраться отдельно.

А почему бы к дискуссии не привлечь Влада Софронова?

Толя

Письмо 7 Д. Гутов

09.12.2003

Спасибо, Толик.