Три способа испортить жизнь магу

– Вы могли бы спокойно и достойно жить здесь, в столице. Могли бы заниматься чем-то, что подобает приличной замужней юной лерне. Но вы сами… сами причина всего, что с вами произошло, – он сдержанно вдохнул и осторожно выдохнул. – Вы постараетесь родить мне сына, это в ваших интересах, – спокойно договорил он, не открывая глаз, – А потом катитесь к дьяволу или куда пожелаете. Я держать вас не стану. Но с этого момента больше без всех этих ваших шуток. Иначе обязательства перед вашим папенькой меня не остановят.

– Почему сына? – спросила я, по моему мнению, совершенно очевидное, – А если дочь? Что, на цепь посадите, пока сын не получится?

Муж недоумённо распахнул глаза. Я пожала плечами. У меня соседка по этажу пятый раз уже за сыном пошла. И, кажется, опять с отрицательным результатом. То есть, с положительным, но опять не с той хромосомой. Очень целеустремлённые люди, большое уважение во мне вызывают. Хотя, после третьего ребёнка, по-моему, вообще неважно, сколько и каких детей в доме, в принципе. Лишь бы здоровые.

– Зависит от вас, – нахмурившись, проговорил муж. – У вас есть год, чтобы с этой мыслью смириться.

– Почему именно год?

– Потому что! – буркнул он раздражёно и, поморщившись, снова прикрыл глаза.

Очень содержательный аргумент, чего уж! Но тем лучше. Год. Это одновременно радует и до колик за рёбрами пугает. Год здесь, чёрте где. Одной. И даже, как выяснилось, здешний муж и папенька от меня отказались. Что ж эта Эмеральд за зверёк-то такой, так доведшая всех до ручки? Память решительно всё отрицала, убеждая, что вот он тиран и разрушитель мечтаний передо мной, напротив, а угнетатель и деспот скрывается в недоступном сейчас для нас месте. И капец ему, если мы до него доберусь. А мы, значит, агнец, жертва и воздушная нимфа в одном лице.

Интересно… Ох! Я уже о себе во множественном числе начала. Надеюсь, это обратимо.

– Что я буду делать весь этот год?

– Жить в поместье с моей тёткой.

– С тёткой? – с подозрением поинтересовалась я, отчётливо осознавая какое-то несоответствие между моим супругом и словом «тётка».

Муж хмыкнул и так же, не глядя на меня, заверил:

– Вас это не должно заботить. Называйте её как угодно. С дуэньей. И, спешу предупредить, – он брезгливо поморщился, как тогда, в храме, – договориться с ней не удастся. Поэтому, даже не надейтесь повторить ваш трюк с конюхом. Приеду и всыплю плетей, как простой дворовой девке. – За его словами отчётливо слышалось «И ничто тебя больше не спасёт», – Хоть это и не доставит мне никакого удовольствия. Скорее напротив. – Он снова поморщился, только неясно было от перспективы лупить девчонку в моём лице или от боли.

В голове промелькнуло чужими мыслями, что даже ради его испорченного досуга это стоило бы сделать, и тут же добавило отвратительную картину лапающего меня, вернее, Эми, какого-то мужика. А так как память была от первого лица, то ощущалось и виделось, будто лапали меня самое. И это было омерзительно. Что характерно, и в моём восприятии, и в её.

Мне хотелось подробностей этого драматического водевиля, чтобы оценить невосполнимый ущерб и реорганизовать восполнимый, но экипаж неожиданно замедлился, а потом и вовсе остановился, и я приготовилась к неизбежному – столкновению с новой действительностью. Пилотное мгновение у храма не считается, оно было слишком коротким, чтобы хоть что-нибудь сообразить. И слишком сильна тогда была боль в руке, чтобы хоть что-то обдумать.

Кстати, о боли. Я посмотрела на палец – он по-прежнему был при мне, как и кольцо, странно мерцающее поверх красной перчатки. Но единственным ощущением, которое я испытывала сейчас, была тяжесть от непривычки. И всё. Что это могло означать, я совершенно не понимала. Причём, кажется, не только я.

Вопросы, вопросы…

Ладно. Пусть всё случается по порядку. Не буду бежать впереди скаковой кобылы. Пойду степенно, как дряхлый, натруженный мерин, к тому же, это соответствовало мне куда больше.

Дверь, защищающая нас от мира, неожиданно распахнулась, чтобы смениться счастливо сияющим незнакомым мне и девчонке лицом, которое немедленно испуганно вытянулось, и дверь опять со звонким треском закрылась.

– Лучше накиньте тавир[2] обратно, – равнодушно посоветовал супруг и легко выскочил вон, будто и не валялся тут только что в углу на сиденье.

Боже ж ты мой, да что ж с этой девочкой такого жуткого, что люди спасаются бегством от страха?

Накинуть это плотное красное покрывало не помешало бы, но тогда я не смогла бы осмотреться. А мне это требовалось очень. Поэтому я без стеснения приняла мужескую ладонь и шагнула в ярко сияющий иномирный день без страха.

– А кто это у нас тут прие…