Три стильных детектива

– Я не знаю. Возможно, завидовала. Может, сама хотела создавать композиции, тем более что любовник уже пресытился ею. Она была настоящей ведьмой, помыкавшей всем персоналом, и ни один из нас не жалеет о ее уходе. Надеюсь, Бенуа удалось куда-нибудь устроиться, он ведь еще не стар, а на пенсию, которую ему выплачивают, не проживешь.

– Вы симпатизируете своему сопернику? – заметил Жозеф.

– Да, потому что он славный человек. Один раз он одолжил мне кругленькую сумму, чтобы я прожил до зарплаты. Я воспользовался его знаниями, чтобы занять его место, но он не держал за это зла. Великодушие – редкое качество. Он не заслужил того, чтобы с ним обошлись как с паршивой овцой. Профессия – вся его жизнь. Он продолжал исследования и дома. Я два раза заходил к нему, до сих пор не могу забыть его консьержа…

– Где он живет?

– Бульвар де Берси, 28. Если узнают, что я все это рассказал…

– Не беспокойтесь, нам просто хотелось бы порасспросить его о вашей работе.

– Моих разъяснений недостаточно?

– Два рассказа лучше, чем один. Его мы тоже вознаградим, что, как вы понимаете, не будет лишним для его финансов, – объяснил Виктор.

– Только не упоминайте моего имени. Вам удалось хоть что-то снять? Да? В таком случае, господа, имею честь.

– Нюхач постарался поскорее нас выпроводить! – воскликнул Жозеф, когда они оказались на улице. – Для человека, сожалеющего, что отнял работу у коллеги, он не особенно сострадателен. Не удосужился даже узнать, как сейчас живет этот Маню.

– Вот этим я и займусь, – пробормотал Виктор.

– Вы? А я как же?

– А вы, дорогой шурин, отнесете мой аппарат в лавку, смените Кэндзи и как следует поразмышляете над этой загадкой.

– Ловко вы от меня избавились!

Жюль Фрике одинаково ненавидел и детей и квартиросъемщиков.

Первых он щедро награждал пинками, тумаками и оплеухами. Он использовал любую возможность унизить того, кто не мог за себя постоять. К этой трусливой жестокости добавлялось удовольствие прятать от детей их сокровища. В комнате, прилегающей к крошечной столовой его квартирки, было собрано множество таких трофеев: однорукая кукла, мячик, около двадцати волчков, фарфоровые шарики, стеклянные фигурки, плюшевый ослик, пять скакалок, – было бы чем заполнить магазин подержанных игрушек. А что до сладостей – леденцов, карамелек, пастилок и жевательных шариков, – их он держал в шкафу, и они были любимым десертом консьержа.

Квартиросъемщиков он не менее щедро одаривал притворной предупредительностью, но если приносил им почту, то умудрялся перепутать некоторые письма, а то и не отдавал их вообще. Под тщательно вычищенными ковриками у дверей скапливалась грязь. По лестницам, натертым мастикой, было опасно ходить, а после дверных ручек, испачканных смолой, руки становились отвратительно липкими.

Самые нищие из жильцов подвергались самым ярым нападкам. Если им случалось задержаться с платой, таз грязной воды мог некстати вылиться им на ноги, когда они выходили в вестибюль. На лестничной клетке неожиданно прорывало канализационную трубу, замочные скважины оказывались забитыми воском, а тараканы (которых переносили в спичечных коробках) заполоняли мансарды несчастных.

Хуже всех было Мадлен Дюмериль, старушке-матраснице, которая всю жизнь прочесывала шерсть на матрасах, взбивала соломенные тюфяки и чистила обшивку кресел под мостом Марии. Родственница, скончавшаяся недавно где-то в Пикардии, оставила ей немного денег, которые она получала в качестве регулярных выплат и которые позволяли ей платить за каморку, покупать картофель и бульон, а раз в неделю – мешок угля, чтобы согреться в холодное время года. Жюль Фрике не мог ей этого простить, равно как и правительству, которое, по его мнению, обязано высылать таких, как она, из столицы, а не оставлять жить под одной крышей с добропорядочными гражданами.

Вот у этой-то женщины, которая, согнувшись в три погибели и тяжко опираясь на две клюки, собиралась войти в дом 28 на бульваре Берси, Виктор и спросил о Бенуа Маню.

– Хотите, я помогу вам донести покупки? – предложил он, протянув руку к почти пустой сетке.

Она недоверчиво осмотрела его единственным глазом – второй был спрятан под квадратиком из черной ткани.

– Благодарю вас, я как-нибудь сама.

– Раз вы живете здесь, быть может, подскажете. Я ищу мсье Бенуа Маню.

Прежде чем она успела открыть рот, консьерж выскочил из своего закутка и вырос перед Виктором.

– Мамаша Выпей-Море вам уж точно не поможет! Она слишком редко просыхает, чтобы помнить соседей!

– Это неправда, я и в молодости не выпивала, а уж теперь и подавно!

– Ваше прозвище говорит само за себя! Да и все голодранцы имеют обыкновение прикладываться к бутыли.

– Если меня так и прозвали, то потому, что летом, под мостом, мы умирали от жары, и я пила воду литрами! – возразила возмущенная старушка.

Но тут в их перепалку вмешался Виктор.

– Мсье, относитесь к этой даме с уважением.