Три стильных детектива

– Пряничная свинка! – воскликнул Жозеф. – Вчера вечером, после того как вы малодушно сбежали, я познакомился с одним музыкантом, который, правда, больше походил на гладиатора, чем на виртуоза смычка. Так вот, коротышка, провожавший нас в крипту, вручил ему сверток. Угадайте, что в нем было?

– От мертвого осла уши? – предположил Виктор.

– Нет, пряничная свинка! И у нее на боку глазурью было выведено имя. Я его запомнил, потому что папенька, когда пытался меня накормить в детстве, всякий раз читал мне «Сетования» Жоашена дю Белле[318]:

Франция, матерь искусств, оружия и законов,
Вскормлен я был в свое время твоим молоком…

– Жозеф, вы бредите?

– Скрипача звали Жоашен – как дю Белле! И ему тоже прислали карточку вместе со свинкой. Я успел прочитать: «Маэстро, съешьте меня…» Дальше не помню. Вот только попробуйте сказать, что между ним и вашей балериной нет ничего общего… О, у нас посетитель!

На пороге книжной лавки «Эльзевир» возник господин в помятом костюме и фетровой шляпе а-ля Виктор Гюго. По роскошным галльским усам Виктор тотчас узнал комиссара Рауля Перо – доброго гения бродячих псов и беспризорных черепах.

– Месье Легри, месье Пиньо, ваш покорный слуга! Не смог отказать себе в удовольствии заглянуть к вам, проходя мимо. Ох, сколько книг, сколько книг! А запах – кожа и бумага, какое чудо!

– Давненько мы вас не видели, комиссар! – искренне улыбнулся Виктор.

– Меня снова перевели в другой участок. Надо сказать, эти постоянные переезды мне весьма тяжело даются. Надеюсь, на сей раз я надолго обосновался под сенью Бельфорского льва.

– Моя супруга читала мне ваши стихи, опубликованные в «Жиль Блаз». Браво! Они превосходны!

– Вы слишком добры ко мне, месье Легри. Услышать такое от знатока поэзии необычайно лестно. А нет ли у вас…

– Сочинений Жюля Лафорга? Увы, в данный момент нет.

– Что ж, я готов удовольствоваться сборниками других символистов. К слову, вы не были на спектакле «Король Убю»? Премьера состоялась в минувшем сезоне в театре «Эвр». Общество шокировано этим вызывающим фарсом Альфреда Жарри, но символистская молодежь встретила его восторженно, я и сам хохотал как сумасшедший!

– Кажется, я видел томики Эфраима Микаэля и Рене Гиля, когда составлял опись, – вспомнил Жозеф. – Непременно найду их и доставлю вам, месье Перо.

– Очень любезно с вашей стороны, месье Пиньо. Знаете ли вы, что мои подчиненные не пропускают ни одного из ваших романов-фельетонов? Я и сам порой с наслаждением вас почитываю, если выдается свободная минутка.

– Много работы?

– В основном текучка, однако случаются и весьма драматические события. Сегодня ночью мы, к примеру, подобрали труп скрипача у Монпарнасского кладбища. Я уже провел кое-какое расследование и пришел к выводу, что он возвращался с концерта в Катакомбах, но что-то помешало ему добраться до дома.

Виктор, покосившись на Жозефа, спросил:

– Полагаете, это было убийство?

– О-ля-ля, вижу прежнего месье Легри! – хитро заулыбался Рауль Перо. – Пока неизвестно, тело в морге, на вскрытии. Но у господина скрипача рваная рана на виске, и от него попахивало спиртным – полагаю, он мог упасть и размозжить себе череп о мостовую.

– А почему вы думаете, что он побывал в Катакомбах? И откуда известно, что он скрипач? – поинтересовался Жозеф. – Что вас навело на след?

– Дело в том, что в канаве рядом с телом была найдена неопровержимая улика: скрипичный футляр, а в нем… скрипка! Нет-нет, господа, больше ничего сказать вам не могу. Но знайте, что я направляюсь в Префектуру, откуда немедленно свяжусь с организаторами концерта в Катакомбах на предмет проведения опознания… Месье Пиньо, ваша матушка делает вам таинственные знаки.

Жозеф обернулся. Стоя на тротуаре у витрины, Эфросинья в шляпке набекрень и сбившемся шиньоне энергично грозила сыну пальцем. Он тотчас выскочил из лавки.

– Ой, что будет!.. – шепнул Виктор комиссару, предвкушая громы и молнии, которые наверняка будет слышно в торговом зале.

Мадам Пиньо всецело оправдала его ожидания.

– Иисус-Мария-Иосиф! Ах ты поросенок! И ты еще смеешь считать себя взрослым мужчиной?! Завел, видишь ли, семью, ребенка, второго заделал, а сам неизвестно где ночами шляется, когда его дочурка кашляет так, что стены трясутся!

– Матушка, потише, нас ведь услышат…

– Очень надеюсь, что нас услышат! – пуще прежнего взревела Эфросинья. – Пусть слышат и слушают! Пусть все знают, какой ты негодный отец! Где ты пропадал вчера вечером? Будь твой бедный папочка жив, он бы тебе ремня всыпал!

– Моя внучка больна? – раздался голос незаметно подошедшего по улице Кэндзи.

Мать с сыном резко обернулись.

– О, ничего страшного, месье Мори, – поспешно заверила Эфросинья. – Всего лишь ангина, доктор Рейно осмотрел малышку. Я просто объясняла Жозефу… Так, что я здесь делаю? Мне срочно нужно в аптеку!

Японец некоторое время смотрел в спину улепетывающей Эфросинье, затем, не сказав зятю ни слова, последовал за ним в лавку и поднялся по винтовой лестнице к себе в апартаменты.