Три стильных детектива

– Я не занимаюсь светской хроникой. Мне бы хотелось побеседовать с мадам Фералес. Надо думать, она сейчас дома, никуда не выходит после такого несчастья. Не могли бы вы продиктовать мне ее адрес?

Вахтер озадаченно нахмурился, достал из кармана замшевую тряпочку и принялся протирать пуговицы на рединготе.

– Ишь чего вам… Такие сведения я только полиции выдать могу, а так не имею права. Нет-нет! – воскликнул он, с неохотой отказываясь от второй монеты, которую ему протянул Виктор. – Я на службе. Однако вы вполне можете побеседовать со старым Рике. Официально он в отставке, но все время тут ошивается у своих приятелей пожарных. Уж он вам много чего понарасскажет – как никак был закадычным другом Аженора.

Месье Марсо объяснил, как найти пожарный пост – здесь же, на первом этаже, рукой подать. А когда лже-репортер покинул комнатку вахтеров, цербер выглянул в коридор, ведущий к кухне:

– Прямое попадание, инспектор Вальми! У вас тоже пророческий дар! Вы сказали, что парень заявится, – он и заявился. Вот, можете вытереть руки чистой тряпкой.

…Рике Лёсюэр был не толще соломинки. На изможденном лице красовался выдающийся назальный отрог[335] в форме клубня пиона; обширную плешь, похожую на монашескую тонзуру, компенсировала буйная седоватая растительность на щеках и подбородке. Рике был женат вторым браком на молочнице, которая запрещала ему спиртное, а взамен закармливала творогом, сметаной и каждый вечер проверяла его пульс. Старик проводил дни, слоняясь по знакомым-приятелям в ожидании, не поднесут ли чарочку; страсть к горячительному он делил с Аженором Фералесом, под чьим патриотическим девизом: «Алкоголь убивает, но французский солдат не боится смерти!» и проходили совместные дружеские попойки, а после них оба жевали кофейные зерна, чтобы отбить запах перегара.

Удрученный потерей, Рике торчал на пожарном посту и угрюмо таращился на часы, как будто лишь зримое течение жизни могло умерить его печаль. Через равные промежутки времени старшина набрасывался на старика с требованием не путаться под ногами, потому что его людям надо совершать обход – а это вам не шутки, ведь во дворце Гарнье десятки мастерских. Так что Рике вздохнул с облегчением, когда появился Виктор и увлек его в сторонку.

Отставной пожарный тотчас разговорился:

– Короче, над сценой есть коронная шестерня, и еще одна, медная, под сценой. Резервуары связаны меж собой вертикальными трубами. В наличии имеются тросы на пожарных щитах, ведра, эпонж, топоры, пожарные насосы – работают на десять метров, не что либо как. А ежели…

– Простите, – перебил Виктор, – я пришел не для того, чтобы изучать вашу противопожарную систему, я…

Но Рике будто не слышал:

– А ежели потребуется, так компрессионные аппараты дадут струю помощнее торнадо. Двенадцать тысяч литров воды – это ж Везувий потушить можно! Короче, бояться нечего. А Жеже взял и шею себе свернул…

– Вы о месье Аженоре Фералесе?

– Какой был мужик! Тот еще брюзга, конечно, но чтобы друга из беды вытащить, пополам бы порвался. Десять лет назад я чуть было не потерял работу – черт меня дернул однажды набраться прямо на посту, ну и… В общем, Жеже меня отстоял тогда перед начальством – сказал, это он во всем виноват, мол, сам предложил мне выпить, и заверил, что такого больше не повторится. А теперь он танцует вальс-бостон со святым Петром…

У Рике на глазах выступили слезы, Виктор вывел его на улицу, и они устроились на скамейке.

– Вы будете участвовать в ночном бдении?

Старик покачал головой:

– Мария так убивается по мужу, что хочет побыть одна. Она потребовала, чтобы гроб на эту ночь поставили в их спальне, а нас ждет завтра, на похоронах. Лишь бы только чего над собой не сотворила, бедняжка…

– Она по-прежнему живет на улице Скриб? – бросил пробный камень Виктор.

– С чего бы? Никогда она там не жила! А после свадьбы они сняли двухкомнатную квартирку на проезде Тиволи[336], в доме четыре-бис, там еще лавчонка, в которой зонты продают.

– Ваш друг погиб в день своего рождения?

– Эх, что да, то да. Шикарный был день рождения! Как хорошо все начиналось – подарки, сладости, вино, мы вскладчину такой праздник устроили… Я ему посеребренную зажигалку подарил, чуть по миру не пошел. А вино какое было, ух, крепкое, можете не сомневаться! – Рике Лёсюэр даже языком прищелкнул. – Потом кое-кому из наших понадобилось отлить, ну и наткнулись в уборной на ту надпись…

– Что за надпись?

– Какой-то негодяй на стене нацарапал, что Мария… э-э… верностью не отличается. Аженор раскричался, что это Мельхиор Шалюмо натворил, но вы не думайте, что…

– А кто это – Шалюмо?