Три стильных детектива

– Нет, врача не надо! Пожалуйста, возьмите у меня из сумочки шелковый платок и перевяжите мне руку, не то я запачкаю платье.

– Боюсь, это уже случилось, – заметил консьерж, показывая на пятна на юбке и сумке.

Он перевязал Сюзанне ладонь, бормоча себе под нос:

– В наши дни нигде нельзя чувствовать себя в безопасности! Вы уверены, что можете идти?

– Я живу неподалеку, обо мне позаботятся.

– Может быть, мне все-таки сообщить в полицию? Эти лихачи представляют опасность для общества.

– Ни в коем случае! – заявила Сюзанна, поблагодарила консьержа и поковыляла к особняку Амори Шамплье-Марейя.

Произошедшее говорило, что ей следует быть настороже.

Молодой лакей в ливрее закрыл решетчатые створки и потянул за рычаг. Пока лифт медленно полз вверх, Виктор вспоминал волосы цвета воронова крыла и чувственный рот той, кого он видел мельком в ресторане на Эйфелевой башне шесть лет назад. Эдокси Аллар, этот нежный суккуб[100], тогда служила машинисткой в «Пасс-парту». Интересно, сильно ли изменилась она после своих знаменитых выступлений в «Мулен Руж»?

Горничная провела гостя в гостиничный номер, окна которого выходили на сад Тюильри. Виктор стоял со шляпой в руке перед картиной, изображающей покаяние грешников. Вскоре послышался шелест юбок, и вошла княгиня Эдокси Максимова в туалете из белого муслина, расшитого фестонами розового бархата.

– Милый месье Легри, я так рада вас видеть! Проходите!

Плетеная мебель в гостиной превосходно сочеталась с атласными обоями в бледно-желтую и сиреневую полоски. Эдокси предложила гостю присесть и указала на кресло, такое низкое, что у Виктора, едва он сел, сразу же заболела спина. Сама Эдокси удобно устроилась напротив, положив ноги на пуф и демонстрируя изящные щиколотки. Ее пышные волосы отливали иссиня-черным блеском.

– Что же привело вас в мое скромное жилище? – спросила она насмешливо.

– Я хотел бы разузнать о господине Амори де Шамплье-Марейе. Мне сказали, что он – один из ваших близких знакомых.

Эдокси сделала вид, что возмущена, но потом передумала и непринужденно расхохоталась.

– Был когда-то, мой дорогой Виктор, был когда-то. Ничто не вечно под луной. А вы, я вижу, привыкли брать быка за рога! Что ж, отвечу вам прямо: в прошлом году я действительно вскружила голову этому франту, который узурпировал дворянский титул в эпоху Консулата[101]. Все, что в нем есть хорошего, это тугой кошелек, и он расстается с деньгами так легко, что грех было этим не воспользоваться. Однако, когда я решила, что, говоря словами Ламартина, «полно мне, пленясь мечтаньями, здесь надеждам доверять»[102], я нашла себе другого. Амори быстро утешился с Сюзанной Боске, куртизанкой, которая с недавних пор называет себя Афродитой д’Анжьен. Со своими пышными формами она могла бы стать отличной моделью для Рубенса. Между нами говоря, эта простолюдинка Амори в матери годится. Но я знаю его вкусы и не удивлена, что он увлекся ею. Он изображает из себя этакого рыцаря печального образа, и все потому, что рос сиротой. Среди его зрелых, мясистых любовниц я была досадным исключением. Но откуда у вас к нему интерес? Только не говорите, что вы положили глаз на Сюзанну!

– Нет, конечно! Просто прошел слух о том, что месье Амори де Шамплье-Марей намерен собрать хорошую библиотеку. Не подскажете, где мне его найти?

– Он вьет любовное гнездышко для своей богини на улице Бель-Респиро. Это настоящий образчик дурного вкуса! А вы меня разочаровали. Неужели вы пришли только по делу? А как поживает наш дорогой Кэндзи? Я давно о нем ничего не слыхала.

– Лучше не бывает, – кратко ответил Виктор.

– О, не смущайтесь. Мне отлично известно о его отношениях с вашей тещей.

Виктор покраснел как рак. Он тоже об этом знал, но предпочитал делать вид, что ему ничего не известно.

– Успокойтесь, милый Виктор, я не держу на нее зла и не считаю соперницей. Ведь мы обе славянки, правда, я – только по мужу. Причем не готова отказаться от нашей прекрасной родины, ведь здесь умеренный климат, и ночи теплые даже зимой. Помните мою Фьяметту? Она тоскует одна в холодной постели. Ах, Париж! Париж! Надеюсь, вы придете на спектакль в театр «Эден»[103].

– Э-э, да, разумеется… А что об этом думает князь Максимов? – спросил Виктор, стараясь, чтобы вопрос прозвучал непринужденно.

– Федор привык проводить зиму в Санкт-Петербурге. У него там дела… Мой супруг не боится ни вечной мерзлоты, ни сибирской тундры. Я же, как птичка на ветке, до которой легко дотянуться. Что поделаешь, я такая, и этого уже не изменить. Предпочитаю жить в отеле… Зачем мне мраморный дворец, если в нем я зачахну от тоски? А здесь я могу заводить новые связи с интересными мне людьми… интимные связи, – прошептала Эдокси, вставая. Она скользнула за спину Виктору и принялась тихонько массировать ему плечи. – Ваша супруга, прелестная Таша, тоже славянка. Это нас с вами сближает. Свободны ли вы завтра? Мы бы побеседовали о России, я дала бы вам урок географии…

Шляпа, которую Виктор сжимал в руках, давно превратилась в блин.