Три столетия реформ и революций в России

Революция политическая – это насильственный переворот в общественно-политической жизни, совершаемый определенной политической силой для утверждения своего господства в обществе, создания нового общественного строя, вслед за чем происходят изменения в экономической, социальной и культурной жизни общества.

Напротив, реформа – это переворот в жизни общества, совершаемый законной властью (которая может использовать и насильственные методы) для выхода из кризиса национального масштаба путем проведения коренных социально-экономических реформ по образцу тех стран, где уже возник новый строй и достигнут более высокий уровень экономической и социальной жизни.

Объектом рассмотрения в книге является не вообще модернизация, а процесс формирования современного (капиталистического, индустриального, буржуазного) общества, который протекал в Европе с XVII–XVIII вв., а в XVIII–XIX вв. разворачивался в России.

Почему при этом нельзя обойтись без революций и реформ, а просто жить себе и жить? Частный человек как раз и стремится тихо и спокойно прожить свои 70–80 лет. Но общество, общественно-производственный организм – это более масштабная, протяженная в пространстве и времени структура, у нее свои сроки существования в досовременном и современном состоянии.

Для более полного понимания такого рода явлений стоит рассматривать общество в двух измерениях: цивилизационном и формационном. Цивилизация – это сочетание устойчивых природно-географических, демографических и социально-культурных структур, включая религию, системы ценностей и идеалов, нормы поведения и морали, возникших в ходе длительного исторического развития и передающихся от поколения к поколению. Формация – это особый, ограниченный во временном плане исторический этап развития общества, сочетающий совокупность уровней хозяйственного, социального, политического и культурного развития.

В каждом конкретном обществе в силу его географического положения, цивилизационных качеств и исторического наследия формируются национальное хозяйство, социальные и государственные структуры, духовная и бытовая культура. Но как в человеческой жизни период детства переходит в период отрочества, а потом – юношества, молодости и зрелости, так постепенно меняется органическое состояние общественного организма. По мере исчерпания имеющегося потенциала и в силу постепенного формирования в нем отдельных элементов и структур нового потенциала общество обретает новое качество. Переход в это новое качество собственно и есть модернизация.

Переход этот не означает для общества разрыва с цивилизационными основами, которые сохраняются, придавая специфические черты новой формации (как и дети наследуют черты своих родителей). В то же время великие революции, такие как французская 1789 г. и русская 1917 г., стали попыткой разрыва не только со старой формацией, но и с традиционными основами цивилизации, системой ценностей и нормами морали. Французский философ А. де Токвиль писал о Великой французской революции как о «чудовище»: «Разрушив политические учреждения, революция упраздняет гражданские институты, вслед за законами меняет нравы, обычаи и даже язык; разрушив механизм управления, она сдвигает с места основы общества и, кажется, в конце концов хочет приняться за самого Господа Бога», порождая «страсть безбожия». В своих размышлениях о двух великих революциях А.И. Солженицын отмечал черты их сходства: «Обе они проявились как революции идеологические… обе они имели столетнюю подготовку в просвещении, философии, публицистике. В обоих случаях у трона не было никакой развитой политической доктрины и еще меньше – способности активно распространять в народе свои убеждения». Наконец, «по взрывчатости идей, по широте взятых задач – обе революции с самого начала являются феноменом международным: «освободить человечество», преобразовать не только свою страну, но весь мир».

«Революция, – писал П.А. Сорокин, – это прежде всего определенное изменение поведения членов общества… их психики и идеологии, убеждений и верований, морали и оценок…» Такого рода «революционное помрачение умов» в России пришлось пережить в 1917 г. и в 1991 г. Между тем к событиям нашей давней и недавней истории на удивление применима описанная де Токвилем в 1856 г. «морфология революции», ведь после французской и русская революция обрела «этот вид религиозной революции, который так ужасал современников; или, скорее, сама стала своего рода новой религией, правда, религией несовершенной, без Бога, без культа и без иной жизни, но которая, тем не менее, подобно исламу, наводнила всю землю своими воителями, апостолами и мучениками».