Три страны света

Чем старее становился Тульчинов, тем больше принимал участия в башмачнике. Он видел, что Карлуша слишком добродушен, что он вовсе человек непрактический, и боялся упустить его из виду. Притом ему нравилась, как нравится всякая редкость, детская простота Карла Иваныча, перешедшая в зрелые лета и обещавшая проводить башмачника в могилу; и одинокий старик, с чувством, похожим на любовь, улаживал и кормил башмачника каждый раз, как благодарный немец приходил поздравить с праздником своего благодетеля.

Теперь понятно, почему Тульчинов принял такое участие в башмачнике, прибежавшем к нему искать помощи, как к единственному своему покровителю. Понятно также, почему Тульчинов, не узнав ничего утешительного насчет Полиньки, чуть не со слезами воротился в кабинет горбуна, где оставил бесчувственного башмачника.

Первые слова очнувшегося Карла Иваныча были о Полиньке. Голова его была страшно горяча, мысли путались. Тульчинов в карете перевез его к себе и послал за доктором. Но башмачник не хотел лечь в постель, не хотел ждать доктора; он рыдал и рвался искать Полиньку. Наконец у старика недостало сил уговаривать его, — Карл Иваныч убежал…

Безотчетно очутился он в Струнниковом переулке, измученный и печальный. Стыдно было проходить ему мимо знакомых домов, встречать лица соседей: ему казалось, что все смотрят на него насмешливо, как будто спрашивая: «а где Полинька ночевала? где она до сей поры пропадает?»

Подходя к своему дому, он увидел Доможирова, в халате, в картузе с длинным козырьком и с метлой: почтенный домохозяин, по примеру многих жителей своего околотка, — вероятно для моциона, — усердно мел улицу перед своими окнами.

— А, здорово, здорово! — забормотал он, увидав бледного башмачника. — Да скажи же ты мне, что у вас, праздник, что ли, какой? Чуть свет — ты уж и со двора. У ней тоже уж гости!

— Гости? — Да разве она дома?! — воскликнул башмачник.

— Батюшка! как глаза вытаращил! — отвечал Доможиров с хохотом, — Уж, значит, дома, коли говорю: у ней гости!

Как ни мало верил башмачник Доможирову, успевшему прослыть не только в Струнниковом, но и во всех окрестных переулках великим шутом, однакож он опрометью кинулся в квартиру Полиньки.

Опершись на метлу, Доможиров проводил его глазами и потом глубокомысленно проговорил:

— Вот и немец… башмачник… а нарезался, как сапожник!.. ха, ха, ха!

И он долго хохотал своей шутке!

Глава III Ночные приключения Полиньки

Полинька (мы теперь обращаемся к ней), оставшись одна в мрачной и пустой комнате, тускло освещенной, долго плакала. Угрозы негодующего горбуна страшно пугали ее. Что будет с бедной Надеждой Сергеевной? Полинька готова была решиться на все, чтоб спасти свою подругу, которая заменяла ей мать и сестру. Что будет с ней самой? Она думала о Каютине, и ей казалось, что брак их не может осуществиться; а стыд, когда все узнают, где она провела ночь? а Карл Иваныч? что будет с ним? Полинька вскочила с дивана и кинулась к окну: отчаяние внушило ей страшную мысль. С трудом раскрыв форточку, она высунула голову. Мрачно было внизу, ветер все еще выл, перед ней качались голые деревья, — вышина была страшная! Полинька содрогнулась. «Что если горбун только стращает?.. Карл Иваныч, может быть, догадается и придет спасти ее. Каютин, может быть, уже в дороге и спешит к ней». В одну минуту Полиньке казалось возможным и спасенье и счастье. Ей пришла мысль, нельзя ли обмануть горбуна притворным согласием, смягчить кокетством? И она подбежала к зеркалу, чтоб увериться, точно ли может кокетством смягчить своего врага, — придала глазам своим, еще полным слез, лукавое выражение, потом умоляющее и заключила повелительным жестом, как будто горбун уже лежал у ее ног и просил прощения.

Но скоро в душу Полиньки снова закралось отчаяние: если он останется непреклонен? если не поверит хитростям? «Что ж! пусть не думает он, что я боюсь его угроз!» — подумала она, топнув ножкой, — и осталась жить. Так она хитрила перед собой, испугавшись самоубийства.

Полинька села у окна и задумчиво всматривалась в мрачное небо; тучи быстро мчались… вот (и Полинька сильно обрадовалась) показалась звездочка, еще и еще. Полиньке живо представился Каютин, который иногда рассказывал ей о звездах; она забылась и предалась воспоминанию. Так прошло с полчаса. Вдруг посреди глубокой тишины послышался шорох на дереве; она подняла голову и в испуге отскочила от окна. Кто-то сидел на сучке дерева и покачивался; фигура спустилась ниже, в уровень с окном, села верхом на сучок и стала снова покачиваться. Полинька с напряженьем всматривалась в нее и, наконец, радостно вскрикнула и кинулась к форточке: она узнала своего приятеля — рыжего мальчишку, с которым немножко поссорилась, когда в первый раз приходила Горбуну. Ей казалось, что он пришел спасти ее, и, протянув ему руку, она сказала умоляющим голосом:

— Спаси меня! выпусти!

— Тише, — отвечал шепотом мальчишка, погрозив ей пальцем. — Ну, а как я тебя спасу? Пожалуй, взлезай на дерево: я не буду кричать!