Три страны света

— Ходила, благодетель, раз десять в три-то года ходила, да уж, видно, счастье мое такое — все очереди-то нет. А ласковый такой начальник-то, сам велит приходить да наведываться; покойница Егоровна тоже про него говорила:

— То же! — сказал Граблин в раздумьи.

— То же, батюшка… Так вот, приходит она по-прежнему ко мне за милостыней, после похорон-то сына, а я говорю ей: самой, мол, приходится просить, да не знаю, к кому итти. Тут она, царство ей небесное, почувствовала, видно, нашу хлеб-соль: да поди, говорит, к Головачу… он тебе напишет, как глазом мигнуть, к кому хочешь; у него, говорит, и список есть всех наших благодетелей. Я и пошла: в доме-то просить было некого. Прихожу туда, а он лежит под лавкой замертво; сказали, что разве к завтрему очнется; прихожу на другой день — опять то же, да уже едва в пятый, никак, раз застала его не совсем того… А уж больно-то мне, больно было! Сроду не хаживала, батюшка, в такое место, да вот привел же бог!

Состязание с Головачом сначала устрашило Граблина, но потом нужда сделала свое. Так пробился он зиму, а летом им всегда было житье полегче: дров не надо, да и угол свой не так мрачен, когда солнце светит в него…

Глава VII Судьба Душникова

Граблин ничего не мог сказать Каютину о том, что сталось с Полинькой, где она теперь, но подробно передал ему свое свидание с ней, не забыв ни ее горьких слез, ни упреков гнева при чтении некоторых его писем, ни жалоб на то, что все против нее ожесточились, покинули ее, считают ее бог знает какой женщиной.

Рассказ Граблина произвел глубокое впечатление на Каютина. В первый раз теперь пришла ему в голову мысль, что, может быть, поведение его невесты не так перетолковано, что, может быть, она ни в чем не виновата! Он знал, Полинька была горда, и довольно было раз оскорбить ее неблагородным подозрением, чтоб заставить ее молчать, как ни были бы несправедливы и страшны обвинения.

И любовь с новой силой кипела в его груди. Совесть мучила его. Что, если Полинька точно не виновата ни в чем?

И он бегал по целым дням, отыскивая ее.

Усталый прибегал он вечером к Граблину и в сотый раз переспрашивал его, что говорила ему Полинька, как плакала, как жаловалась, что все, бог знает почему, оставили ее, с каким негодованием разорвала письмо…

Они виделись каждый день. Каютин скоро смекнул, как незавидно положение Граблина, и тихонько помогал старушке. Она повеселела, и не было у ней гостя дороже Каютина…

Однажды, когда Каютин сидел у Граблина, дверь с шумом распахнулась. Соня, запыхавшись, вбежала в комнату.

— Вас барышня зовет! скорее, скорее! — сказала она и в ту же минуту выбежала.

Граблин хотел бежать за Соней, но вдруг послышался звонкий голос Лизы, которая радостно кричала ему:

— Степан Петрович, скорее! посмотрите!

Лиза стояла у своего окна, с огромным листом бумаги, скрывавшим ее лицо. На листе была нарисована красками огромная женская голова, с смуглым лицом, с черными волосами, в которых красовался венок из красной рябины.

— Похож… а? — кричала Лиза сконфуженному Граблину, который тревожно смотрел на Каютина. — Сличите? — прибавила Лиза и показывала свое лицо.

Голова ее была тоже убрана кистями пунцовой рябины, листья которых касались ее смуглых плеч. Лукавая улыбка выказывала во всем блеске необыкновенную белизну ее зубов.

Каютин вскрикнул и кинулся к окну.

— Ее зовут Лизой? — спросил он в волнении.

Граблин вздрогнул. В одну секунду в голове его блеснула тысяча ревнивых мыслей. Он машинально кивнул головой.

— Как похожа, боже, как похожа! — твердил Каютин, отходя от окна, потому что Лиза убежала.

— Вы давно ее знаете? — тревожно спросил Граблин.

— Да я сейчас ее узнал; я видел ее портрет: как две капли похож на нее!

— Так вы по портрету ее узнали? — свободно вздохнув, спросил Граблин.

— Да.

Соня опять вбежала в комнату и повелительно объявила Граблину, что его зовет барышня.

Граблин кинулся за Соней. Через десять минут он воротился и с улыбкой сказал Каютину:

— Она вас просит к себе. Хочет непременно знать, где вы видели ее портрет… да вот и она сама!

Граблин указал на окно, у которого стояла Лиза. В ее черных волосах уже не было венка из рябины; она нетерпеливо манила их к себе.

Лиза встретила гостей у самой калитки, и первые слова ее к Каютину были:

— Какой и чей вы видели портрет, который так похож на меня?

Каютин немного смешался таким приветом, но вспомнил ее характер и решительно отвечал:

— Я не могу вам этого сказать!

Лиза нахмурила брови, но тотчас же приняла кокетливый вид и насмешливо проговорила:

— Очень приятно с вами…

Граблин спохватился и начал рекомендовать его Лизе. Она небрежно кивнула Каютину головой и обратилась к Граблину.

— Вы довольны моим подарком?

— Каким?

Лиза взяла его за руку и потащила в сад, приглашая за собой и Каютина. Она привела их в довольно жалкую беседку из акаций.

— Вот вам мой портрет, что я обещала! — сказала Лиза, указывая на лист с огромным смуглым лицом, высоко повешенный на дереве.

Лиза помирала со смеху, глядя на Граблина, у которого навернулись слезы.

— Что же, вы недовольны? — важно спросила она.