Три толстяка

И вдруг он почувствовал запах жаркого. Да, приятно пахло жареным: вероятно, бараниной с луком. А кучер в ту же минуту увидел невдалеке свет. Узкая полоса света шаталась под ветром.

Что это было?

– Вот если бы трактир! – воскликнул доктор в восторге.

Они подъехали.

Оказалось, вовсе не трактир.

В стороне от нескольких домишек, на пустыре, стоял дом на колёсах.

Узкая полоса света оказалась щелью неплотно закрытой двери этого дома.

Кучер слез с козёл и пошёл на разведку. Доктор, забыв о злоключениях, наслаждался запахом жаркого. Он сопел, посвистывал носом и жмурился.

– Во-первых, я боюсь собак! – кричал кучер из темноты. – Во-вторых, здесь какие-то ступеньки…

Всё обошлось благополучно. Кучер взобрался по ступенькам к дверям и постучал.

– Кто там?

Узкая полоска света превратилась в широкий, яркий четырёхугольник. Дверь раскрылась. На пороге стоял человек. Среди пустого окрестного мрака на этом ярко освещённом фоне он казался плоским, вырезанным из чёрной бумаги.

Кучер отвечал за доктора:

– Это доктор Гаспар Арнери. А вы кто такие? Чей это дом на колёсах?

– Здесь балаганчик дядюшки Бризака, – ответила китайская тень с порога. Она чему-то обрадовалась, заволновалась, замахала руками. – Пожалуйте, господа, пожалуйте! Мы очень довольны, что доктор Гаспар Арнери посетил балаганчик дядюшки Бризака.

Счастливый конец! Довольно ночных странствований! Да здравствует балаганчик дядюшки Бризака!

И доктор, и кучер, и лошадь нашли приют, ужин, отдых. Дом на колёсах оказался гостеприимным домом. В нем жила бродячая труппа дядюшки Бризака.

Кто не слышал этого имени! Кто не знал о балаганчике дядюшки Бризака! Круглый год балаганчик устраивал свои представления на рыночных площадях в дни праздников и ярмарок. Какие здесь были искусные актёры! Как занимательны были их спектакли! И главным было то, что здесь, в этом балаганчике, выступал канатоходец Тибул.

Мы уже знаем, что он покрыл себя славой лучшего канатоходца в стране.

Свидетелями его ловкости мы были на Площади Звезды, когда по проволоке он прошёл над страшной бездной под пулями гвардейцев.

Сколько мозолей выскакивало на руках зрителей, и маленьких и больших, когда Тибул выступал на рыночных площадях! Так усердно хлопали ему и лавочники, и нищие старухи, и школьники, и солдаты, и все, все… Теперь, впрочем, лавочники и франты сожалели о своём прежнем восторге: «Мы ему рукоплескали, а он сражается против нас!»

Балаганчик дядюшки Бризака осиротел: гимнаст Тибул покинул его.

Доктор Гаспар ничего не сказал о том, что произошло с Тибулом. Умолчал он также о кукле наследника Тутти.

Что увидел доктор в балаганчике, внутри дома на колёсах?

Его усадили на большом турецком барабане, украшенном пунцовыми треугольниками и золотой проволокой, сплетённой в виде сетки.

Дом, построенный на манер вагона, состоял из нескольких жилищ, разделённых холщовыми перегородками.

Был поздний час. Население балаганчика спало. Человек, открывший дверь и казавшийся китайской тенью, был не кто иной, как старый клоун. Звали его Август. Он нёс дежурство в эту ночь. Когда доктор подъехал к балаганчику, Август готовил себе ужин. Действительно, это была баранина с луком.

Доктор сидел на барабане и осматривал помещение. На ящике горела керосиновая лампа. На стенах висели обручи, обтянутые папиросной бумагой, белой и розовой, длинные полосатые бичи с блестящими металлическими ручками, костюмы, осыпанные золотыми кружочками, расшитые цветами, звёздами, разноцветными лоскутами. Со стен глядели маски. У некоторых торчали рога; у других нос напоминал турецкую туфлю; у третьих рот был от уха до уха. Одна маска отличалась огромными ушами. Самое смешное было то, что уши были человеческие, только очень большие.

В углу, в клетке, сидел какой-то маленький непонятный зверь.

У одной из стен стоял длинный деревянный стол. Над ним висели зеркальца. Десять штук. Возле каждого зеркальца торчала свеча, приклеенная к столу собственным соком – стеарином. Свечи не горели.

На столе валялись коробочки, кисточки, краски, пуховки, парики, лежала розовая пудра, высыхали разноцветные лужицы.

– Мы удирали сегодня от гвардейцев, – заговорил клоун. – Вы знаете, гимнаст Тибул был нашим актёром. Гвардейцы хотели нас схватить: они думают, что мы спрятали его. – Старый клоун казался очень печальным. – А мы сами не знаем, где гимнаст Тибул. Его, должно быть, убили или посадили в железную клетку.

Клоун вздыхал и качал седой головой. Зверь в клетке смотрел на доктора кошачьими глазами.

– Жаль, что вы так поздно приехали к нам, – говорил клоун. – Мы вас очень любим. Вы бы успокоили нас. Мы знаем, что вы друг обездоленных, друг народа. Я вам напомню один случай. Мы давали спектакль на Рынке Бычачьей Печёнки. Это было в прошлом году весной. Моя девочка пела песенку…

– Так, так… – вспомнил доктор. Вдруг он почувствовал странное волнение.

– Помните? Вы тогда были на рынке. Вы смотрели наше представление. Моя девочка пела песенку о пироге, который предпочёл лучше сгореть в печке, чем попасть в желудок толстого дворянина…

– Да, да… помню… Дальше?