Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен

– Не притворяйся большим идиотом, чем ты являешься в действительности, Сеткин, – в первых лучах рассвета, пробившихся через опустевший дверной проем, Гаспарян увидел узкое длинное лезвие. Оно, блеснув возле самого его носа, уперлось острием в кадык артиста Канатова.

– Я знаю, что слова «честь» и «достоинство» для тебя пустой звук. Все, к чему ты притрагиваешься, превращается в безумный балаган, – продолжила женщина-ниндзя. – Это совершенно в твоем духе – замаскироваться под Канатова и попытаться разыграть меня. Но ты не учел одного – канатов конченый расист, он никогда не стал бы притворятся азиатом.

– Углм, – Канатов шумно сглотнул набежавшую слюну.

– На что ты рассчитывал, Сеткин? Думал, что сможешь заставить мое сердце снова растаять? Что я опять отдамся тебе и забуду о клятве убить проклятого Канатова?

– Мнэээ, – Канатов почмокал губами. – Водицы бы мать ее, в гребаном горле пересохло.

– Ты жалок и ничтожен, Сеткин. Знай, что твой дружок Канатов обречен. Он нарушил священный обет – чтить всех членов нашего братства как равных себе. Он… – голос женщины дрогнул, а вместе с ним и рука. По желтой шее Канатова сбежала тонкая струйка, кажущаяся в сумраке черной. – Он назвал моего мальчика гребаным ублюдком. Да, Сеткин! Нашего с тобой мальчика!

– Мать его, – выругался Канатов.

– Так он и сказал тогда. А сейчас… Ах, хотела бы я убить тебя прямо сейчас. Но я помню все то сокровенное, чем ты делился со мной. Я помню твою тайну – человека-пиццу и двухголового зайца. Ох, милый, мне очень не хватает… – чего именно не хватало женщине-ниндзя мы, увы, уже не узнаем. Потому что Канатов, устав слушать и мучиться жаждой, взмахнул Гаспаряном, которого все еще держал на руках, и обрушил тело доктора на голову тени. Послышался хруст и лязг меча, упавшего на пол трейлера.

– Ой, Сержик! Ты в порядке мать твою? – спохватился Канатов.

– Логарифм экспоненты по натуральному основанию два минус слиток золота… Выходит, я Алоиз Полуведерский из рода Хунвэйбинов, и… Мы ждем мальчика. Стало быть, я в совершенном порядке. И мне нужно во Дворец Трех Толстушек, чтобы сделать бутерброды с Сучком и последующую ко-ко-колоноскопию. Бутерброды – это очень важно, чтобы окончательно расстроить пищеварительную систему. Бутерброды в этом деле незаменимы, – пробормотал доктор Гаспарян и тут же лишился чувств.

– Базара нет, Сержик. Во Дворец, так во Дворец, – азиат перекинул доктора через плечо и направился к выходу из трейлера, но на пороге обернулся. Он приблизился к подростку, отобрал у него бутылку с газировкой и осушил ее залпом. – Тьфу ты мать твою, отрава засахаренная! А ты, Сучок прыщавый, со мной пойдешь, мать твою.

– Ваще капец как неприкольно, – проворчал Сучок, но пошел следом за артистом Канатовым.

Женщина-ниндзя, чьи шейные позвонки не выдержали атаку доктором сверху, осталась лежать в трейлере. Даже после смерти она сливалась с полом и казалась лишь полупрозрачным нечетким пятном, как и полагается тени.

– А мне типа ваще обязательно тащиться с тобой и этим дряхлым перцем? – плетясь позади Канатова, без каких-либо эмоций в голосе гундосил подросток. – Я б лучше в трейлере затусил, а во Дворце ваще чо делать, отстой полный.

– Сучок мать твою! – сказал Канатов. – Пасть гребаную захлопни.

– Никто меня ваще не слушает, – пуще прежнего нахмурился Сучок. – Никому нет дела до моего внутреннего мира. А я могу уже и сам и ваще и пошел ты. Да, пошел ты и твой облезлый докторишка.

Сучок двигался медленно и криво, словно робот с неотлаженной системой ориентирования и заедающими гироскопами. Подросток мог бегать от тех, кому плюнул на сэндвич. Но убегал он не за счет скорости и ловкости, а благодаря тому, что никто из клиентов даже не думал гнаться за ребенком.

– Шли бы вы ахтунгом и не делали бы вид, будто вам ваще не пофиг, – сказал Сучок.

Канатов прижал кулак к его подбородку и, не мигая, смотрел в глаза подростка.

– Доктор Гаспарян хочет какие-то бутерброды сготовить. Походу, с тобой. Но копал я шпрот тебе мать твою что-то объяснять. Всасываешь?

– Твой докторишка ваще поехавший. Он тут гнал, что я типа киборг-убийца, и что меня должно остаться только одно, или там я не знаю. Меня тупо такие приколы не улыбают.

– Даже если он поехал, то он все равно гребаный мой, – заявил Канатов. – Мне ваще мать мою похер, что ты там услышал. Если Сержик сказал, что ему нужно во Дворец вместе с тобой, то мать мою так и будет. Вопросы?

– Ваще отстой, – еще больше ссутулился Сучок. – Ты типа, если чо, меня тупо грохнешь, да?

Подросток не казался испуганным. В его глазах, глядящих на Канатова, читалось полное отсутствие мыслей и переживаний.

– Именно мать твою! – Канатов, хоть и тащил доктора, сумел отвесить Сучку подзатыльник.

– Как так логарифм экспоненты по натуральному основанию два минус?! – внезапно встрепенулся доктор, придя в сознание. – То есть… Неужели это живой э… подросток? Сучок, вы говорите?.. Да! Да! Да он же мне в сэндвич харкнул! Канатов! Раздави этого тараканишку!