Три товарища

Грохот нарастал до рева, рев до рычания, рычание до грома, до высокого, свистящего пения моторов, работав ших на максимальных оборотах. Браумюллер влетел в поворот. За ним неслась вторая машина. Ее задние колёса скрежетали и шипели. Она шла ниже первой. Гонщик, видимо, хотел попытаться пройти по нижнему кругу.

— Врешь! — крикнул Ленц. В эту секунду появился Кестер. Его машина на полной скорости взлетела до верхнего края. Мы замерли. Казалось, что «Карл» вылетит за поворот, но мотор взревел, и автомобиль продолжал мчаться по кривой.

— Он вошел в поворот па полном газу! — воскликнул я.

Ленц кивнул:

— Сумасшедший.

Мы свесились над барьером, дрожа от лихорадочного напряжения. Удастся ли ему? Я поднял Патрицию и поставил ее на ящик с инструментами:

— Так вам будет лучше видно! Обопритесь на мои плечи. Смотрите внимательно, он и этого обставит на повороте.

— Уже обставил! — закричала она. — Он уже впереди!

— Он приближается к Браумюллеру! Господи, отец небесный, святой Мопсей! — орал Ленц. — Он действительно обошел второго, а теперь подходит к Браумюллеру.

Над треком нависла грозовая туча. Все три машины стремительно вырвались из-за поворота, направляясь к нам. Мы кричали как оголтелые, к нам присоединились Валентин и Грау с его чудовищным басом. Безумная попытка Кестера удалась, он обогнал вторую машину сверху на повороте, — его соперник допустил просчет и вынужден был сбавить скорость на выбранной им крутой дуге. Теперь Отто коршуном ринулся на Браумюллера, вдруг оказавшегося только метров на двадцать впереди, Видимо, у Браумюллера забарахлило зажигание.

— Дай ему, Отто! Дай ему! Сожри «Щелкунчика», — ревели мы, размахивая руками.

Машины последний раз скрылись за поворотом. Ленц громко молился всем богам Азии и Южной Америки, прося у них помощи, и потрясал своим амулетом. Я тоже вытащил свой. Опершись па мои плечи, Патриция подалась вперед и напряженно вглядывалась вдаль; она напоминала пзваянипе на носу галеры.

Показались машпны. Мотор Браумюллера всё еще чихал, то и дело слышались перебои. Я закрыл глаза; Ленц повернулся спиной к трассе — мы хотели умилостивить судьбу. Чей-то крик заставил пас очнуться. Мы только успели заметить, как Кестер первым пересек линию финпша, оторвавшись па два метра от своего соперника.

Лепц обезумел. Он швырнул инструмент на землю и сделал стойку па запасном колесе.

— Что это вы раньше сказали? — заорал он, снова встав па ноги и обращаясь к механиьу-геркулесу. — Развалина?

— Отвяжись от меня, дурак, — недовольно ответил ему механик. И в первый раз, с тех пор как я его знал, последний романтик, услышав оскорбление, не впал в бешенство. Он затрясся от хохота, словно у пего была пляска святого Вптта.

* * *

Мы ожидали Отто. Ему надо было переговорить с членами судейской коллегии.

— Готтфрид, — послышался за нами хриплый голос. Мы обернулись и увидели человекоподобную гору в слишком узких полосатых брюках, не в меру узком пиджаке цвета маренго и в черном котелке.

— Альфонс! — воскликпула Патриция Хольман.

— Собственной персоной, — согласился он.

— Мы выиграли, Альфонс! — крикнула она.

— Крепко, крепко. Выходит, я немножко опоздал?

— Ты никогда не опаздываешь, Альфонс, — сказал Ленц.

— Я, собственно, прпнес вам кое-какую еду. Жареную свинину, немного солонины. Всё уже нарезано. Он развернул пакет.

— Боже мой, — сказала Патриция Хольман, — тут на целый полк!

— Об этом можно судить только потом, — заметил Альфонс. — Между прочим, имеется кюммель, прямо со льда. Он достал две бутылки:

— Уже откупорены.

— Крепко, крепко, — сказала Патриция Хольман. Он дружелюбно подмигнул ей.

Тарахтя, подъехал к нам «Карл». Кестер и Юпп выпрыгнули из машины. Юпп выглядел, точно юный Наполеон. Его уши сверкали, как церковные витражи. В руках он держал невероятно безвкусный огромный серебряный кубок.

— Шестой, — сказал Кестер, смеясь. — Эти ребята никак не придумают что-нибудь другое.

— Только эту молочную крынку? — деловито осведомился Альфонс. — А наличные?

— Да, — успокоил его Отто. — И наличные тоже.

— Тогда мы просто купаемся в деньгах, — сказал Грау.

— Наверно, получится приятный вечерок.

— У меня? — спросил Альфонс.

— Мы считаем это честью для себя, — ответил Ленц.

— Гороховый суп со свиными потрохами, ножками и ушами, — сказал Альфонс, и даже Патриция Хольман изобразила на своем лице чувство высокого уважения.

— Разумеется, бесплатно, — добавил он. Подошел Браумюллер, держа в руке несколько свечей зажигания, забрызганных маслом. Он проклинал свою неудачу.

— Успокойся, Тео! — крикнул ему Ленц. — Тебе обеспечен первый приз в ближайшей гонке на детских колясках.

— Дадите отыграться хоть на коньяке? — спросил Браумюллер.

— Можешь пить его даже из пивной кружки, — сказал Грау.

— Тут ваши шансы слабы, господин Браумюллер, — произнес Альфонс тоном эксперта. — Я еще ни разу не видел, чтобы у Кестера была авария.

— А я до сегодняшнего дня ни разу не видел «Карла» впереди себя, — ответил Браумюллер.

— Неси свое горе с достоинством, — сказал Грау. — Вот бокал, возьми. Выпьем за то, чтобы машины погубили культуру.