Три товарища

— Да, мы всё расскажем друг другу, и тогда всё время, что мы не виделись, уже не будет для нас разлукой. Каждый узнает всё о другом, и тогда получится, будто мы и не расставались.

— Да так это и было, — сказал я.

Она улыбнулась:

— Ко мне это не относится. У меня нет таких сил. Мне тяжелее. Я не умею утешаться мечтами, когда я одна. Я тогда просто одна, и всё тут. Одиночество легче, когда не любишь.

Она всё еще улыбалась, но я видел, что это была вымученная улыбка. — Пат,

— сказал я. — Дружище!

— Давно я этого не слышала, — проговорила она, и ее глаза наполнились слезами.

x x x

Я спустился к Кестеру. Он уже выгрузил чемоданы. Нам отвели две смежные комнаты во флигеле.

— Смотри, — сказал я, показывая ему кривую температуры. — Так и скачет вверх и вниз.

Мы пошли по лестнице к флигелю. Снег скрипел под ногами.

— Сама по себе кривая еще ни о чем не говорит, — сказал Кестер. — Спроси завтра врача.

— И так понятно, — ответил я, скомкал листок и снова положил его в Карман.

Мы умылись. Потом Кестер пришел ко мне в комнату. Он выглядел так, будто только что встал после сна.

— Одевайся, Робби.

— Да. — Я очнулся от своих раздумий и распаковал чемодан.

Мы пошли обратно в санаторий. «Карл» еще стоял перед подъездом. Кестер накрыл радиатор одеялом.

— Когда мы поедем обратно, Отто? — спросил я.

Он остановился:

— По-моему, мне нужно выехать завтра вечером или послезавтра утром. А ты ведь остаешься…

— Но как мне это сделать? — спросил я в отчаянии. — Моих денег хватит не более чем на десять дней, а за Пат оплачено только до пятнадцатого. Я должен вернуться, чтобы зарабатывать. Здесь им едва ли понадобится такой плохой пианист.

Кестер наклонился над радиатором «Карла» и поднял одеяло.

— Я достану тебе денег, — сказал он и выпрямился. — Так что можешь спокойно оставаться здесь.

— Отто, — сказал я, — ведь я знаю, сколько у тебя осталось от аукциона. Меньше трехсот марок.

— Не о них речь. Будут другие деньги. Не беспокойся. Через неделю ты их получишь.

Я мрачно пошутил:

— Ждешь наследства? — Нечто в этом роде. Положись на меня. Нельзя тебе сейчас уезжать.

— Нет, — сказал я. — Даже не знаю, как ей сказать об этом.

Кестер снова накрыл радиатор одеялом и погладил капот. Потом мы пошли в холл и уселись у камина.

— Который час? — спросил я.

Кестер посмотрел на часы:

— Половина седьмого.

— Странно, — сказал я. — А я думал, что уже больше.

По лестнице спустилась Пат в меховом жакете. Она быстро прошла через холл и поздоровалась с Кестером. Только теперь я заметил, как она загорела. По светлому красновато-бронзовому оттенку кожи ее можно было принять за молодую индианку. Но лицо похудело и глаза лихорадочно блестели.

— У тебя температура? — спросил я.

— Небольшая, — поспешно и уклончиво ответила она. — По вечерам здесь у всех поднимается температура. И вообще это из-за вашего приезда. Вы очень устали?

— От чего?

— Тогда пойдемте в бар, ладно? Ведь вы мои первые гости…

— А разве тут есть бар?

— Да, небольшой. Маленький уголок, напоминающий бар. Это тоже для "лечебного процесса". Они избегают всего, что напоминало бы больницу. А если больному что-нибудь запрещено, ему этого всё равно не дадут.

Бар был переполнен. Пат поздоровалась с несколькими посетителями. Я заметил среди них итальянца. Мы сели за освободившийся столик.

— Что ты выпьешь?

— Коктейль с ромом. Мы его всегда пили в баре. Ты знаешь рецепт?

— Это очень просто, — сказал я девушке, обслуживавшей нас. — Портвейн пополам с ямайским ромом.

— Две порции, — попросила Пат. — И один коктейль "специаль".

Девушка принесла два «порто-ронко» и розоватый напиток. — Это для меня, — сказала Пат и пододвинула нам рюмки. — Салют!

Она поставила свой бокал, не отпив ни капли, затем оглянулась, быстро схватила мою рюмку и выпила ее.

— Как хорошо! — сказала она.

— Что ты заказала? — спросил я и отведал подозрительную розовую жидкость. Это был малиновый сок с лимоном без всякого алкоголя. — Очень вкусно, — сказал я.

Пат посмотрела на меня.

— Утоляет жажду, — добавил я.

Она рассмеялась:

— Закажите-ка еще один «порто-ронко». Но для себя. Мне не подадут.

Я подозвал девушку.

— Один «порто-ронко» и один «специаль», — сказали. Я заметил, что за столиками пили довольно много коктейля "специаль".

— Сегодня мне можно, Робби, правда? — сказала Пат. — Только сегодня! Как в старое время. Верно, Кестер?

— "Специаль" неплох, — ответил я и выпил второй бокал.

— Я ненавижу его! Бедный Робби, из-за меня ты должен пить эту бурду!

— Я свое наверстаю!

Пат рассмеялась.

— Потом за ужином я выпью еще чего-нибудь. Красного вина.

Мы заказали еще несколько «порто-ронко» и перешли в столовую. Пат была великолепна. Ее лицо сияло. Мы сели за один из маленьких столиков, стоявших у окон. Было тепло. Внизу раскинулась деревня с улицами, посеребренными снегом.

— Где Хельга Гутман? — спросил я.

— Уехала, — сказала Пат после недолгого молчания.

— Уехала? Так рано?

— Да, — сказала Пат, и я понял, что она имела в виду.

Девушка принесла темно-красное вино. Кестер налил полные бокалы. Все столики были уже заняты. Повсюду сидели люди и болтали. Пат коснулась моей руки.