Три цвета ночи

Еще недавно я бы смутилась и стушевалась. Но сейчас вдруг осознала, что меня действительно перестало заботить чужое мнение. Важно лишь то, как меня воспринимают близкие люди.

И еще. Теперь я вовсе не считаю себя неказистой дурнушкой.

– Хочешь мороженого? – спросил Артур.

Я кивнула, и мы подошли к небольшому лотку под смешным сине-полосатым тентом.

Как всегда, у меня буквально разбежались глаза.

– «Волшебный фонарь»!.. Нет, «Лакомку»!.. Нет, лучше «Фруктовый лед»…

Смутившись, я замолчала.

Артур засмеялся:

– Я уже говорил, что мне ужасно нравится твоя жадность к жизни? – и тут же обратился к продавщице: – Пожалуйста, все три! Берем все.

– Как бы у девушки не заболело горло, – предупредила она.

– Ничего, я ей помогу, – ответил Артур.

Женщина достала мороженое, отсчитала сдачу и ласково посмотрела на нас:

– Приятного аппетита. И всего вам доброго, ребятки. Редко когда встретишь настолько красивую пару!

– А мне-то как повезло, что я встретил тебя, – сказал Артур, когда мы отошли от палатки, и взял меня за руку. – Ты не представляешь, что для меня значишь. Мне кажется, что ничто в мире не имеет значения: лишь бы мы были вместе!

Я радостно засмеялась: он понял! Он все понял! Теперь нам не страшны никакие опасности, что бы ни готовило нам будущее. Я вскрыла упаковку «Лакомки», покрепче сжала руку Артура, и мы пошли дальше.

Мы шли по аллее. Разговаривали, смеялись, рассматривали свое отражение в каждой попавшейся на пути луже…

Это было так чудесно, что мне казалось, излучаемая нами радость, словно солнце, освещает всю аллею.

Это была самая счастливая и самая светлая осень в моей жизни.

Ловчий, в это же время

Он шел по аллее в потоке людей. Грубая, порванная на рукаве, кожаная куртка, обтрепанные в лапшу джинсы, черные очки… Он шел среди людей – одинокий и такой непохожий на них.

Дойдя до выкрашенной в темно-зеленый цвет, довольно обшарпанной скамейки, он остановился.

Сидящая на ней молодая женщина с трехгодовалым ребенком взглянула на него и невольно отодвинулась, прижав к себе расплакавшегося сынишку.

– Мама, а это бабай? – спросил мальчик, заглядывая ей в глаза.

– Ну что ты говоришь глупости! Бабаев не бывает. Это просто дядя! – в голосе женщины недоставало убежденности.

Ей вдруг показалось, что от незнакомца веет ледяным холодом, и она невольно поежилась. Но тут же списала это на ледяной порыв северного ветра.

– Пойдем, Виталик, домой. Уже холодно, – сказала она малышу и, взяв его на руки, торопливо пошла прочь.

Ловчий остался у скамейки один, даже не услышав их беседы. Все его внимание было поглощено другим.

Неподалеку от него стояла парочка. Тонюсенькая девушка с разлетающимися на ветру черными, цвета самой темной ночи, волосами и пронзительными ярко-фиолетовыми, совершенно необыкновенными глазами и парень – стройный, темноволосый.

Они смеялись, разговаривали и смотрели лишь друг на друга.

Он ясно различал каждое их слово. Эдакий молчаливый свидетель, безмолвный летописец эпохи.

Пока они вместе, они и вправду слишком опасны. Но это поправимо.

У него еще будет вторая попытка.

Ловчий присел на корточки и долго смотрел вслед удаляющимся силуэтам. Он не верил в любовь – он верил только в силу.