Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921

«Сегодня хоронили Андрея Ивановича Спивакова и Дмитрия Филипповича Воробьева (погибших в бою 23 октября. В записи от 8 сентября Спиваков назван Спесяковым. – А. И.-Г.). Особенно жалко Спивакова, фраза которого („ну какой там крест придется – Георгиевский или деревянный“) никогда не забывалась мною… Он – как будто предвидел – обрел деревянный».

1 ноября.

«Средняя жизнь прапорщика после производства – две недели. Грустно, зло, но правдиво».

23 ноября.

«В Николаевском полку в ударе идет батальон Перекрестова. Я вижу сегодня четырех ротных командиров сего батальона – безусых мальчиков, и, готовясь послать их почти на верную смерть, я внимательно всматриваюсь в их лица, как внимательно рассмотрел вчера на панихиде лица пяти елисаветградцев, убитых в бою 15.11… Сегодня всматриваюсь в живых, завтра буду в мертвых всматриваться. И так всюду и везде. Здесь, на боевом поле, шагаем по трупам, бодрим и поощряем на смерть живых, чтобы потом оплакивать мертвых».

С погонами и без погон

Как мы выяснили из послужного списка, после октябрьских событий 1917 года Снесарев ушел из армии «в долговременный отпуск» – то есть без намерения вернуться. Так же как и Врангель, уехал от беды – на родину, в Острогожский уезд.

Почему же весной 1918 года он пошел служить в Красную армию? Потому что надо было противодействовать наступлению немцев. После Брестского мира их продвижение продолжалось на юге; к началу мая заняли Донбасс, дошли до Ростова и до Валуек – а это уже родные снесаревские места.

Но почему он не пошел к белым? Ведь от Острогожска до Новочеркасска или Ростова рукой подать, ближе, чем до Москвы.

Ответив на это вопрос, мы обретем ответ на вопрос великий и трудный: почему красные победили в Гражданской войне?

Главная беда, главная причина поражения Белого движения заключалась в постулате: «Без нас – погибла Россия».

Основу Белого движения составляли убежденные энтузиасты, люди чести и принципа, не лишенные при этом серьезных, а иногда и великих амбиций. Вокруг них группировались смелые честолюбцы, которым жизнь не мила без подвига, победы, славы. Те и другие не могли принять большевиков, потому что считали их бесконечно ниже себя. Они и Родину любили горячей любовью, но лишь в ее славе. Униженную военной катастрофой и Брестским миром, они не могли ее принять. Для того чтобы восстановить честь России (как они ее понимали), готовы были погибнуть сами и погубить других. Когда их героический проект рухнул, они объявили, что Россия погибла.

Под прикрытием героев действовали авантюристы, ловкие гешефтмахеры, мелкие негодяи, хапуги, палачи – публика, которая умеет примазаться ко всякому большому делу. Много было просто увлеченной молодежи, вчерашних гимназистов, студентов, юнкеров, очарованных наркотическим обаянием, исходящим от первых двух категорий. Наконец, люди, случайно прибитые революционным штормом к белогвардейским берегам, составляли немалую часть движения.

Кого было меньше всего или, по крайней мере, явно недостаточно в Белом движении? Людей, умеющих и привыкших честно, последовательно, квалифицированно вести изо дня в день тяжелую, неприметную и часто неблагодарную работу по обустройству фронта и тыла. Такие люди не сверкают яркими искрами на поверхности событий, но именно они цементируют всякую людскую общность, придают ей единство, устойчивость и крепость. Белое движение представляло собой соединение отдельных личностей и сравнительно небольших групп, связанных общей ненавистью, а не совместным трудом.

Учась на математическом факультете, Снесарев занимался анализом бесконечно малых величин. Возможно, поэтому он яснее других представлял себе разницу между огромной величиной, каковой является Россия, и теми бесконечно малыми величинами, которыми оказываются рядом с ней отдельные лица и группы лиц. Ни царские вельможи, ни министры Временного правительства, ни немецкие генералы, ни большевики не могут быть причиной гибели России, потому что они несоразмерны ей. Поэтому, если сейчас в России плохо, надо работать ради ее будущего. Которое все равно будет.

Снесарев хорошо знал многих вождей Белого движения, с некоторыми водил дружбу (с Корниловым даже детей крестил). О положении дел на Дону и Кубани получал постоянно сведения от знакомых – ведь границ и определенных линий фронтов между белыми и красными территориями тогда еще не было.

Из дневника Снесарева, 10 (23) сентября 1918 года:

«Беседую урывками с Климовым (Вас. Мих.), кавалеристом… Он был в Ростове н/Дону в момент смерти Каледина („человек духа“). Как там все растерялись – бросился на Кавказ, хотел на Кубань, но там не повезло – приняли за Лукомского и чуть не расстреляли… Ушел назад. „Почему!“ – „Видите ли, кроме Алексеева, все в штатском, все с котелками; ютились в Батайске, в вагонах, а части в Ростове (12 вер.)… Все эти – Деникин, Лукомский, Марков – имели вид людей, готовых улететь куда-то на аэропланах… несерьезно все это было, растерянно, суетливо…“»[242]

«Улететь куда-то на аэропланах»… Это не для Снесарева.