Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921

«16 августа н. ст. утром… в город вступили разведчики добровольческих отрядов из группы генерала Шкуро. … В понедельник 18 августа начался погром, продолжавшийся беспрерывно днем и ночью до четверга 21 августа. Казаки и уваровцы ходили по еврейским квартирам и грабили всякое имущество, представлявшее малейшую ценность. Вначале казаки ограничивались только грабежом, но потом они начали производить насилия над жизнью и честью беззащитного еврейского населения. … Так, например, в доме Манусовых, [хозяин] по профессии лавочник, где была дочь-коммунистка, которая бежала из Черкасс, после обвинения в стрельбе по вступившим добровольческим частям, убито несколько чел. В одном доме было убито 19 чел. – родственников девушки-коммунистки Султан, вплоть до четвертого поколения (была убита прабабушка Султан). Эти дома были сожжены и буквально снесены с лица земли»[295].

Подобных документов десятки, сотни. Конечно, не всему в них нужно верить. Конечно, после возвращения красных выгодно было возводить на белых всяческую напраслину. Но, как мы убедились, и в белом лагере многие были убеждены в погромном энтузиазме воинов Шкуро.

Деникин терпел кубанских «волков» и их батьку, пока те приносили столь необходимые победы. Но поражения, начавшиеся в октябре 1919 года, мгновенно разрушили тот казацко-разбойничий табор, который четыре года собирал «атаман граф Шкура-Шкуранский». Удачливые в лихой атаке, бесшабашные в грабеже и разгуле, его хлопцы – терцы да кубанцы – не видели смысла в обороне и в организованном отступлении. Корпус стал рассыпаться. К декабрю от корпуса осталось всего сотен пять человек. А с севера наступала многочисленная, организованная Конная армия Буденного. Время партизанщины заканчивалось; на военные дороги возвращались регулярные армии.

Волчья стая разбежалась. Шкуро оказался вожаком лишь до первой неудачной охоты, как и его давний прообраз – Стенька Разин.

В отличие от Стеньки, Шкуро не сразу попал в руки московских палачей. Он еще пытался собрать на Кубани новые отряды, но из этого ничего не вышло. Главнокомандующий Врангель не дал ему никакого назначения. В мае 1920 года Шкуро выехал в Турцию.

До дня его казни в Москве по приговору советского суда оставалось двадцать семь лет и четыре месяца.

Буденный

Советский писатель Алексей Иванович Пантелеев более всего был известен читателям из комсомольского племени двумя своими произведениями: повестью «Республика ШКИД» и рассказом «Пакет». В первом речь идет о горьком наследии Гражданской войны – беспризорщине; во втором – сама Гражданская война предстает в романтико-героическом ореоле (хотя и не без милой иронии). Булат Окуджава, наверно, вспоминал этот рассказ, когда пел:

Я все равно паду на той,
на той единственной, Гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах
склонятся молча надо мной.

В рассказе, напомню, вот о чем речь.

Гражданская война. Красноармейский отряд. Дела плохи. «Слева Шкуро теснит, справа – Мамонтов, а спереду Улагай напирает». Комиссар посылает бойца Трофимова с секретным пакетом к Буденному, передать лично в руки. Боец попадает в плен к белым, съедает пакет, потом со всевозможными приключениями добирается до красных… На последней странице рассказа перед глазами бойца появляется сам командарм Буденный.

«Ох, – думаю, – братишка наш Буденный! Какой ты, с усам…»

Пройдет время, и автор рассказа, подобно своему персонажу, повстречает Буденного.

«Помню зимний питерский вечер, заснеженный, затуманенный перрон Московского вокзала. Мы с Самуилом Яковлевичем Маршаком едем в Москву, опаздываем, ищем свой вагон. И вдруг Маршак останавливается, ставит чемодан:

– Здравствуйте, Семен Михайлович!

– Здравия желаю, товарищ Маршак. Мое почтение!

Окруженный военными, краскомами, стоит у входа в вагон пышноусый широкоскулый человек в серой бекеше и в мерлушковой темной папахе. Маршак знакомит нас, представляет меня Буденному.

– Как же… Имел удовольствие, – оживляется Буденный. И, пожимая мне руку, вглядывается в меня с таким же интересом и любопытством, с каким я гляжу на его усы, на его узкие татарские глазки».

Не только сам Буденный, но даже его усы стали легендой.

Иногородний

Мы много знаем о генералах и очень мало о солдатах. Биография Буденного известна до деталей с того момента, когда он возглавил 1-ю Конную армию. О нем же – командире корпуса, дивизии, полка – известно гораздо меньше; тут немало белых пятен. Что же касается его жизни до 1918 года, о жизни унтер-офицера, рядового, новобранца, батрацкого сына, то она плохо различима в полусумраке легенд, догадок, недостоверных воспоминаний, недоказуемых предположений.

Так же как и Шкуро, Буденный превратился в миф. Так же как Шкуро, он сам принял деятельное участие в сотворении своего мифа.