Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Интриган, будучи униженным и обманутым, возненавидел тех, кого считал виновными в своем бесчестии. Имена Низама аль-Мулька и его господина, султана, попали в первый «черный список» начинающего убийцы и оставались там до тех пор, пока он не стер их кровью. В 1071 году Хасан ибн Саббах стал неофитом исмаилитизма, чьи проповедники распространились тогда по обширной территории от Марокко до Китая и Занзибара. Хасан, переживший множество приключений, должно быть, многому научился у исмаилитов, но именно он внес совершенно новую идею в политическую науку своего времени. Он изобрел истинно религиозное толкование убийства и рассматривал его как общепризнанное политическое оружие, весьма похожее, по предположению Фрея Старка, на манеру британских суфражисток и их использование голодовки столетиями позже.

Мы не можем проследить здесь постепенно ускоряющийся рост секты, основанной Хасаном. Через двадцать лет после его изгнания со двора сельджуков и султан, и Низам аль-Мульк были мертвы. В каждом случае орудиями убийства послужили агенты Хасана, в то время как сам Хасан оставался в безопасности в своем «тайном саду». Там он, по слухам, одурманивал и приобщал к своему делу тех кровожадных паразитов, которые впервые стали известны Западной Европе по хроникам крестоносцев и которые дали нам слово ассасин, заимствованное или искаженное французами от арабского hashshashin, что значит — пожиратели гашиша. Хасан ибн Саббах внушал страх и ненависть современникам, которые так и не простили ему того, что убийство стало не просто династической целесообразностью или вызванной гневом случайностью, а братским ритуалом и испытанием религиозного обучения.

Подрыв морального духа

Хотя некоторые из убийств ассасины совершали ради того, чтобы получить деньги или заслужить благосклонность весьма влиятельных лиц, большинством их жертв становились известные люди, которых они имели основания опасаться. Тайные слуги Хасана оказались, возможно, первыми оперативниками, которые использовали диверсию как форму секретной службы, но они неизменно стремились скорее подорвать моральный дух, чем здания и мосты. Бывали случаи, когда их страх перед противником оказывался слабее того страха, который им удалось вселить в него; и, если враг дрожал от страха, они были готовы не наносить ему смертельный удар.

Сельджукский султан Санджар послал армию, чтобы отбить те замки Кухистана, которые захватил орден исмаилитов; после чего Хасан ибн Саббах дипломатично поручил своим агентам посетить султана, но не для того, чтобы убить его, а договориться о мире. Хасан ухитрился даже подкупить или оказать давление на чиновников из собственного дома султана, которые играли ему на руку, но все безрезультатно. Санджар отмахивался от каждого переговорщика. Пока наконец не пришлось прибегнуть к тактике «ассасинов», и Хасан уговорил слугу вонзить кинжал в пол рядом с кроватью, в которой спал Санджар. Когда султан проснулся и увидел кинжал, он решил не говорить ничего, что могло бы навести на мысль о страхе и воодушевить его врагов; но вскоре вошел раб с посланием, переданным эмиссарами Хасана ибн Саббаха. Султан сломал печати и прочел: «Не будь я благосклонен к Санджару, человек, воткнувший в пол этот кинжал, вонзил бы его в грудь султана. Пусть он знает, что с этой скалы я направляю руки тех, кто его окружают».

Санджар, как здравомыслящий смертный, был убежден этим посланием. Согласованность действия кинжала и письма произвела на него такое сильное впечатление, что он перестал бороться с распространяющейся властью и влиянием исмаилитов. В дальнейшем его правление стало периодом наибольшего процветания для Хасана, который таким образом «основал секту на софистике и государство на убийстве». Растущий страх перед сектой вылился в любопытный результат в виде защиты отдельных ассасинов, которые попадали в плен. Им редко назначались суровые наказания, а отважный князь или судья, осмелившийся приговорить исмаилита к пыткам и смерти, почти наверняка подписывал себе смертный приговор. Их соседи в основном пытались успокоить и образумить ассасинов, и ни один из них не чувствовал себя достаточно хорошо организованным, чтобы сдерживать их ответными ударами, столь же ловкими и подлыми, как те, которым они были обучены.

Среди запуганных были некоторые князья, контролировавшие ключевые крепости, которые повелитель ассасинов приказал сдать ему. Опасаясь ответить отказом, они не в меньшей степени боялись заселения своих крепостей ассасинами. И вот, придя к отчаянному решению, они собрали всех своих людей и, практически за одну ночь, сровняли эти крепости с землей.