Три удара колокола (СИ)

— А я шо, а я ничего, — пожал обиженно худыми плечами нервный, — жить будут… если не обосрутся… Живыми — не значит не порченными…всегда скажем: сопротивлялись… пришлось учить… уму разуму…

— Точно, — донёсся какой-то писклявый голос, совсем не подходящий крупному парняге с кучерявой шевелюрой, скошенной на лоб (шлем он свой, игнорируя положения караульной службы, бросил у ног). — Ща-аз ат-дахнём и па-а-портим их ма-а-лёха-а, — странно растягивая слоги сказал он противным голосом, от которого у Листочка, как говорят люди «шерсть на загривке встала» от жуткого отвращения — он понял, к какой категории относится этот дракон с хвостом в заднице. А тот продолжал под аккомпанемент дружного, но негромкого гыгыканья. — Та-ак па-а-портим, шо и па-а-лач не за-а-аметит… па-а-ка шта-а-ны не снимет… Гы-гы… ска-а-жем, шо то кра-а-вавые ма-а-зали от долга-го сиденья-а на рыца-арских ла-а-шадках…

Эльф дёрнул Ройчи за рукав и чуть нахмурил брови, торопя уходить — у него чесались руки оборвать эти никчемные жизни. Ещё чуть-чуть, и ему будет начхать на соображения маскировки и прочее — эльфу претило вот так молча наблюдать за издевательствами. Он же не тёмный, в конце концов!

Но Ройчи отрицательно покачал головой, бросил выразительный взгляд на эльфа, и с безмятежным видом продолжил наблюдение. Не поймёшь его: действительно ли он равнодушен к происходящему или это просто маска. Но на памяти Листочка человек никого никогда не пытал ради удовольствия — только по делу, и насколько он знал, товарищ не испытывал при этом радости… Отвращения, впрочем, тоже. Это была одна из тех областей его разума, куда никто не смог проникнуть, и о чём Ройчи думает в такие моменты: о цветочках или своих самых страшных кошмарах — неизвестно.

— Странная стража, — шепнул человек чуть погодя очень тихо, но явно не очень опасаясь этих безалаберных охранников.

И эльф наконец-то понял, что его смущало — повадки, но особенно речь говорившего, не эмоциональность — динамические скачки от шёпота до возбуждённого относительно громкого форте, а именно слова и манера их подачи. Они больше подходили к какому-нибудь бандиту, нежели рядовому патрульному, обязанному беречь покой граждан, пусть и пересёкшемуся с неблагонадёжным народцем по долгу службы.

Да, действительно странная стража. Но в людских сообществах с их постоянно меняющейся мотивацией, нередко отсутствием действительно крепких жизненных принципов, здравомыслия и морали, чего только не бывает: могут и преступников в исполнительный орган набрать, якобы руководствуясь принципами: свой своего скорее обнаружит и изобличит. Естественно, без гарантии навести реальный порядок. При этом не стоит забывать, что подобные «стражи» могут быть и чьими-то протеже, а то и вообще тонкой диверсией государственного масштаба, этакой миной замедленного действия (или одноразовой миной). И, конечно же, «ноги» у подобных действий растут из самой что ни на есть верхушки власти.

Нервный в этот момент, продолжая бормотать, присел над лежащим беспомощно солдатом и стал тыкать того ножом в район головы или шеи — с их ракурса не было видно. Пленный, болезненно мыча — рот забит кляпом, стал извиваться, что только добавило радости и энтузиазма.

— Эй, Вошь, не испорть товар! — вновь прикрикнул правый охранник; в его голосе наконец-то мелькнула тревога.

— А что… думаешь ему… дракону драному… одного глазика… будет мало? — сам вопрос и соответствующая вопросительная интонация садиста покоробили эльфа.

— Хочешь, чтобы наши разнервничались? — проговорил его собеседник озабоченно и с угрозой.

— А что… они уже должны… прийти? — на этот раз нервный не на шутку чего-то испугался.

— Так в том-то и дело, что придут они только утром, а нам тут всё это время куковать. Но этот… мало того, что станет стонать, как беременная лягушка, так ещё и кровью истечёт.

— А я это… выколю и прижгу, — предложил тот, на время прекратив истязание.

— Ну-ну… Что-то я сомневаюсь в твоих лекарских способностях. Дырки делать легче, чем их штопать.

— Ага, — нервный над чем-то задумался, но видно было, с каким наслаждением смотрит на свою жертву и вряд ли откажется от уникальной возможности помучить. Связанный же, до этого лежавший словно парализованный, вдруг попытался отползти, что вызвало широкую улыбку у трусливого истязателя, и он по-хозяйски похлопал того по бедру.

— Не со-орьтесь дева-а-ачки, — неожиданно встал здоровяк и с хрустом потянулся. — Сейча-ас я тебя-я, Вошь, на-аучу пра-а-вильному ра-а-азвлечению, от ка-а-то-ро-во жи-сть не мо-о-жет па-астра-адать, а вот кое у ка-аво и ма-азги могут за-акипеть, — он неспешно направился к пленным.

— Ты шо, Мудак, решил яйца пощекотать и дракона пополоскать? — бросил с неодобрением оставшийся у дверей, а тот лишь обернулся и весело подмигнул. — Ну вы и извращенцы.

— Да ла-адно тебе, — примирительно обронил здоровяк, — эта-а ка-а-нешна-а не аристокра-аточки, до ка-аторых ты охоч, но удовольствие га-ара-антирую. Присоединяйся-а.

Но тот лишь сплюнул.