Три удара колокола (СИ)

— Извините, дамы и господа, у нас с Её Высочеством назрела необходимость уединиться для разговора, — Лидия никак не отреагировала на подобное хамство, о чём-то серьёзно задумавшись. — Не подумайте ничего плохого, — от двери донеслось фырканье повернувшейся Оливии, а Деметра вместе с амазонками просто задохнулись от возмущения, — я вам очень скоро верну вашу принцессу в том же виде, в каком она есть сейчас — извините, дамским премудростям макияжа и укладки волос не обучен, — он ещё и издевается!

Горделивая принцесса наконец отвлеклась от тяжких дум, вернулась к происходящему, и, услышав последнюю реплику незнакомца, отреагировала соответственно своему статусу: гневно тряхнула великолепными волосами и пустила из глаз молнии, что могли пронзить сердце любого нарушителя приличий.

— Что вы себе позволяете?! — попыталась выдернуть руку, но это казалось не так просто, поэтому перестала вырывать ладонь, дабы не выглядеть ещё более глупо.

Что за безобразие, в конце концов?! Она принцесса или — так, прогуляться вышла по дворцу с саблей наголо и отвратительным настроением?! Это, знаете ли, чревато. Те, кто плохо себя ведут, будут жаловаться на головную боль, а искомый предмет, закатившийся, благодаря округлой форме и отсутствию мыслей, придётся искать по тёмным коридорам, под столами и прочими предметами мебели!

Вот такие мысли и эмоции могли лицезреть воочию все на милом личике кипящей наследной принцессы.

— Ваше Высочество, — у мужчины в каком-то притворном негодовании раскрылись глаза и вытянулось лицо, — как вы могли подумать о том, что я желаю позволить?!

Вопрос поставил в тупик всех — во всяком случае, никто не решился ринуться в полемику относительно того, «что пока ещё неизвестно». Или не успели решиться — мужчина буквально потащил девушку дальше, и вскоре хлопнула дверь.

В образовавшейся тишине прозвучал тихий голос маркиза:

— Ну, каков наглец…

Кто бы спорил. Деметре даже почудилось восхищение в его голосе.

Глава 6

Худук.

— Эй, как там тебя, — бросила из-за дверей молоденькая служанка, опасливо стреляя глазками.

— Так и зови — Эй, — ворчливо отреагировал Худук, переворачиваясь на другой бок.

Был всего лишь вечер, но он, изведшийся от переживаний и ничегониделанья, решил, что с вышеперечисленными недугами проще всего бороться сном. Как говорится: ляг поспи — и всё пройдёт. Воистину, эта была самая верная поговорка тёмных. И если люди претендовали на её авторство, то пусть идут в пасть дракона шеренгами и колоннами (имеются ввиду авторы). Рохле хорошо — тому казан еды поставь, и он с любой проблемой справится одним смачным чавканьем. А вот ему, взрослой, высокоинтеллектуальной особи мужского пола не самого последнего (в смысле роста!) народа, с подобными вещами бороться было гораздо сложней. Ну, опять же — в лучшем случае, сном.

Данные, которые они с троллем добыли у представителей «ночных», подвизавшихся бродячими миссиями, он слил хозяину постоялого двора. И хоть на каменной, как на заднице дракона роже того не дрогнул ни мускул, гоблин понял, что информация принята к сведению, а воспринята, судя по изменившейся походке, очень серьёзно. До того Гарч передвигался по своему хозяйству, будто гусь с подрезанной лапой, теперь же он дрыпал, словно молодой подраненный подсвинок. И вскоре у их подворья стали скапливаться серьёзные мужчины (не только люди), юноши помоложе мчались куда-то, подъехало несколько подвод, заваленных характерно звякающим грузом… А потом Худука попросили не путаться под ногами…

Его! Худука! Тёмного!!!

В который раз поражаясь собственной рассудительности, гоблин принял волевое решение, не вступать в дискуссию, не конфликтовать (налицо дурное влияние светлых!) и не спеша потащился наверх, в их комнату… Ну, понятно, зачем.

А тут какая-то непонятная человеческая самочка строит из себя храбреца (или храбрюшку?), не испытывает элементарного уважения к страшному тёмному, отвлекает его от приятного общения с подушкой, которое призвано заретушировать дурные мысли…

Эх, напугать её, что ли? Так лень…

— Чего тебе, девица? — бросил он раздражённо. — Давно не огребала по мягкому месту за излишне любопытство? И бесцеремонность? — уточнил негромко сам у себя, словно смакуя слова.

— Так это… — замялась.

— Говори уж, коврижка медовая, пока я добрый и не превратил тебя в жабу, — мордашка исчезла, из-за двери донёсся испуганный писк. — Попробуй тут быть добрым, — пробормотал про себя недовольно.

С досадой сел на лежаке — сна как не бывало. И это после того, как он битый час вызывал его, как драный пустынный шаман тучку на небе!

— Вас спрашивают на заднем дворе! — пропищали из-за дверей, потом донёсся дробный стук удаляющихся башмачков.