Три удара колокола (СИ)

Они помолчали какое-то время, каждый думая о своём, но в этом молчании удивительным образом протянулась ниточка, связавшая таких, в общем-то, разных людей, без учёта их положения в отряде. При этом капитан, до сего времени предпочитавший скорее уединение, нежели шумные компании, и вследствие этого не приобретший настоящих друзей или хотя бы лиц, с которыми можно было поддерживать длительные доверительные отношения без всяких скидок и уходов в кусты в случае малейших негораздов, ощутил невольное облегчение. Наверное оттого, что тащить на себе личину не ведающего сомнения командира в то время, когда ты полон страхов и неуверенности — это ещё тот груз, который способен сломать хребет и дракону. А человек — это всего лишь жалкое подобие мифического разумного, огромного и сильного.

— У меня был товарищ по детским играм, — начал тихо Борун, — один из сыновей замкового бортника, — усмехнулся так, как может улыбаться человек, вспоминающий что-то светлое из своей жизни. — Мы, собственно, так и познакомились: он тягал с пасеки мёд в сотах, и как-то угостил меня, случайно набредшего на него. Закончилось, правда, это немного печально: пчёлы были недовольны нашим соседством и запахом, от нас идущим. М-да, лица у нас тогда были презабавные, когда мы предстали перед владетелем. Отходили нас по задницам знатно — каждого в своём углу. Тем не менее, пережитое приключение сблизило нас, и я стал частенько сбегать из замка к нему — как-то с ним было интересней и… приятней, что ли, а то кузены по прямой линии были заносчивы и высокомерны, хотя задираться уже тогда не могли — я в морду любому мог дать, не взирая на последствия. Даже наследнику, — его губы вновь посетила мечтательная улыбка. — И, кстати, абсолютно повезти могло только старшему брату — и я, мальчишка, которого такой же мальчишка и просветил, очень возмущался, отчего остальные так важничают. В общем, товарищ мой — ещё тот сорвиголова, и была у него одна присказка, которой мы, пацаны, в конце концов и стали его называть: Подратьсябы. «Эй, — кричит кто-то, — Подратьсябы, в лес идёшь?» Так вот, вспоминаю один показательный случай с его участием. Были мы на весенней ярмарке, что ежегодно проводится в нашей земле, я с Подратьсябы и ещё одним пацаном сбежали из дома (меня конечно ругали и пороли за общение с простолюдинами, а потом плюнули, ибо никто из так называемых родственников не строил особых планов на моё будущее: на землю ли какие-то семейные богатства и блага я не претендовал — вот и ладненько. В общем, бродили мы по ярмарке, как водится, спёрли яблок, купили сладких булок, покрутились у оружейных рядов и неожиданно вышли на небольшую ватагу в двенадцать незнакомых, примерно нашего возраста пацанов — такие же, как мы, только из другого надела. И тут мой товарищ изрекает свою фразу. Третий пацан пытался образумить его, мол, их много — и, кстати, та ватага никаких враждебных действий по отношению к нам не предпринимала, гуляли себе парни — говорит, давай ещё наших найдём. Но я то вижу по настрою, что драки не избежать, поэтому молча потихоньку снимаю ремень — очень уж хорошая там пряжка была, будто специально предусмотрена вот для таких случаев… Да, вломили они нам тогда знатно, — сержант задумчиво смотрит в тёмное окно на отражающуюся дрожащую свечу, морщины разгладились, он словно помолодел. — Поднимаемся с земли, вытираем рукавами кровавую юшку, а я вижу лицо товарища и понимаю, что он счастлив. «Славно подрались», — говорит мне, выплёвывая на ладонь зуб. Вот так.

Капитан смотри на сержанта, и уже не совсем горестные мысли бродят в его голове. Можно не сомневаться, что точки зрения Боруна придерживается большинство гвардейцев. И на самом деле это очень заманчиво — ввязаться в бой, а там дальше — как кости лягут… Но ведь он не деревенский задира, а офицер, и хоть немного обязан думать, рассчитывать, видеть наперёд — его прямая обязанность, поэтому он прошёлся по каморке, сложив руки на груди и как-то даже примирительно сказал Боруну.

— Обещаю: подраться в ближайшее время у тебя получится. Так что смотри: чем дольше ты уцелеешь, тем больше подерёшься, — он смотрел в спокойное и твёрдое, будто из дубовой коры лицо сержанта, и чувствовал, что ростки сомнений растворяются бесследно и на их место приходит бесшабашная лёгкость.

— Сэр, я в вас не сомневался, — усы дрогнули в улыбке. — Просто знайте, что мы, — он коротко повёл широкой мозолистой ладонью, подразумевая, кто это «мы», — с вами: и спину прикроем, и в пасть дракона пойдём.

Они несколько ударов сердца смотрели друг другу в глаза, и РоГичи признательно кивнул и отошёл к окну. Его переполняло неожиданное и… приятное чувство… Общности, что ли, как будто будучи сумасшедшим коллекционером, он вдруг за бесценок приобрёл не имеющий цены экспонат. Или вот: бедный крестьянин в стоге сена находит королевскую корону. Нет, пожалуй, это не подойдёт — крестьянину от короны больше проблем, нежели радости — много вероятности остаться вообще без головы.